Золотошвейная мастерская при Успенском подворье Оптиной пустыни

Suckerfish

Прикладное искусство XVI–XVII веков. Шитье

М. М. Постникова-Лосева

Текст приводится по изданию: История русского искусства (под общей редакцией И. Э. Грабаря, В. С. Кеменова, В. Н. Лазарева). Том IV, с. 587–596. М., 1959.

Лицевое и декоративное шитье — один из важнейших разделов прикладного искусства XVI—XVII веков.

Лицевое шитье XVII века совершенно утрачивает сходство с живописью. Не красота линий и красок привлекает теперь художниц-вышивальщиц, а внешний блеск и богатство, обилие золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней.

Уже к концу XVI столетия постепенно исчезает богатая оттенками красочная гамма мягких шелковых нитей и главное место завоевывает металлическое, золотое и серебряное шитье. Лицевое шитье развивается в том же направлении, как и икона, где роскошный золотой или серебряный оклад со второй половины XVII века начинает привлекать большее внимание, чем живопись, которую он закрывает. Получившие в XVI веке широкое распространение большие шитые покровы с изображениями отдельных фигур в рост и с орнаментальной надписью по кайме напоминают в XVII веке иконы в металлических окладах.

Только лицо и руки остаются шитыми гладью шелками, все же остальное — фон и одежды, жесткие, несгибающиеся, с прямыми складками, отмеченными контуром,— сплошь зашито блестящей металлической нитью.

Шитая пелена с изображением митрополита Алексея, XVII век. Гос.
Оружейная палата.

Иногда лицевые изображения вливаются в общую орнаментальную композицию, сами приобретая характер деталей орнамента.

В роскошных вышивках XVII века, сплошь покрывающих иногда целые одежды, обильно украшенных жемчугом, выполненных с высоким мастерством, доходящим до виртуозности, есть большая, своеобразная красота.

Много прекрасных произведений вышло в XVII веке из рук мастериц-зла-тошвей «Царицыной мастерской палаты». В эту мастерскую, приказом которой управляли дворецкий и дьяк, особенно тщательно отбирали самых одаренных вышивальщиц, которые выполняли сложнейшие вышивки золотом, серебром, шелками, жемчугом и самоцветами, по рисункам знаменщиков Золотой и Серебряной палат. Число мастериц «Царицыной мастерской палаты» возрастало в связи с потребностями дворцового быта, и если в первой четверти XVII века их было всего 26, то к концу его число мастериц увеличилось до 87 человек. Великолепный образец шитой одежды, где лицевые изображения имеют чисто декоративный характер,— саккос патриарха Никона 1655 года (Государственная Оружейная палата),

Деталь саккоса патриарха Никона. 1655 год.
Гос. Оружейная палата.

сплошь покрытый вышивкой, с фигурами пророков и святых. Жесткая, сходная с металлом золотая поверхность зашита плотным швом «в прикреп», обычным для XVII века геометрическим узором. Шитые шелками лица пророков как бы выглядывают в прорезанные в металле отверстия, их распластанные фигуры, в одеждах без складок, расположенные в одной плоскости с фоном, обведены по контуру жемчугом и сливаются в один узор с обрамляющими их жемчужными кругами, украшенными цветами, также шитыми жемчугом.

Плоские, условные полуфигуры святых, расположенные по подольнику и связанные между собой орнаментальными надписями, приобрели здесь характер зубчатого орнамента. Нашитый по контуру фигур жемчуг совершенно изменяет характер линий, уничтожая последние остатки сходства этой вышивки с живописью.

Другой памятник роскошного шитья этого времени — клобук патриарха Никона, с фигурами святых в рост на воскрыльях — напоминает иконы в богатых металлических окладах. Сходство это подчеркивается окаймляющими изображения прямоугольными рамками из крупных драгоценных камней, чередующихся с золотыми запонами.

Лицевое шитье «строгановской» школы (см. том III) второй половины XVII века, сохраняя общие для всего русского шитья того времени черты, характеризуется высоким техническим мастерством, исключительным разнообра-зием и тщательной выделкой швов золотного шитья, резко обозначенными контурами плоскостных фигур и складками одежд, обведенными толстыми четкими красными, черными или серебряными линиями или обнизанными жемчугом. Лица и руки шиты сероватым шелком с контрастной обводкой глаз и отметкой суставов тонкими темно-коричневыми кругами и полукругами.

Для «строгановской» школы 50—60-х годов XVII века характерно монументальное шитье — большие покровы, большие сплошь золотые пелены. Строгановские мастерские XVII века дали много роскошных памятников золотного шитья, сохранившихся в различных городах, куда они были разосланы в качестве вкладов «именитыми людьми» Строгановыми. Расширение строгановского златошвейного дела в третьей четверти XVII столетия связано с деятельностью Анны Ивановны, второй жены Дмитрия Андреевича Строганова, которая руководила работой мастерских, будучи сама искусной художницей-вышивальщицей. На вложенной в сольвычегодский Благовещенский собор пелене 1654 года с изображением царевича Дмитрия шита на обороте по малиновой камке вкладная надпись, заканчивающаяся авторскими подписями: «. а труды и тщание сия пелены жемчугом жены его Дмитрия Андреевича Анны Ивановны, а в лицах и в ризах и во всякой утвари труды иноки Марфы по реклу Веселки».

Последним значительным произведением этого периода является покров с изображением Сергия Радонежского с житием, вложенный Анной Ивановной Строгановой в Троице-Сергиев монастырь после смерти мужа, в 1671 году. Этот покров, шитый золотной и серебряной нитью, богато украшенный жемчугом, драгоценными камнями и золотыми запонами,— один из характерных памятников искусства шитья второй половины XVII века с его технической виртуозностью, пристрастием к внешнему блеску и утратой вкуса к красочности.

Памятники «строгановской» школы последней четверти XVII века — это преимущественно небольшие пелены с изображениями святых на золотом фоне, часто с цветочным орнаментом. В них сохраняется высокое мастерство исполнения, характерная обводка глаз темным кругами и толстые линии контуров, шитые по веревочке серебром.

В прикладном искусстве XVI и XVII веков не менее значительное место, чем лицевое, занимает декоративное шитье, получившее особенно широкое развитие в XVII столетии. Узоры декоративного шитья XVI века отличаются тем же четким с элементами графичности характером, как и орнамент ювелирных изделий и деревянной резьбы того времени. К концу столетия они становятся богаче и пышнее, сохраняя ритмичный, легко читаемый рисунок. Больше всего занимают места в декоративном шитье XVI века жемчуг и золотые и серебряные дробнички разнообразных форм — чеканные и басменные, с растительным или геометрическим орнаментом, выполненным чернью, резьбой или эмалью. Из них выкладывали звезды, розетки, полосы, всевозможные узоры, их обводили по контуру жемчугом и связывали жемчужным шитьем [В описи ризницы костромского Ипатьевского монастыря 1593 года записан ряд одежд с большим количеством мелких серебряных дробничек и жемчуга на них. Например: «Патрахель камка цветная.. .а дробниц 196 . . . патрахель большая. около патрахели двести девять дробниц серебряны позолочены; ризы камка цветная. около оплечья и на середке 220 дробниц серебряны позолочены. около дробниц. сажено жемчугом. » (М. Соколов. Переписные книги костромского Ипатьевского монастыря 1895 года. М., 1890, стр. 18, 23, 24, 25 и др.)] . Прекраснейшим примером подобного шитья — богатого с разнообразными четкими узорами, очень красивого по композиции и мягкому сочетанию блеска жемчуга с позолотой дробниц, украшенных эмалевым и черневым орнаментом, могут служить оплечье и зарукавья саккоса митрополита Дионисия 1583 года (вклад Ивана IV по убитом сыне; Государственная Оружейная палата, № 12043).

Шитое жемчугом оплечье саккоса митрополита Дионисия. 1583 год.
Гос. Оружейная палата.

На рубеже XVI и XVII столетий в четкие узоры плоских стилизованных трав, шитых по гладкому фону золотной или серебряной нитью, вплетаются изображения птиц, животных и сказочных существ, напоминающие мотивы народных вышивок. Чисто орнаментальный характер имеют, например, фигурки двух единорогов и двух птиц, увенчанных коронами, симметрично расположенных среди узоров около изображения двуглавого орла на обивке царского седла конца XVI — начала XVII века (Государственная Оружейная палата, № 8505).

В первой половине XVII века в декоративном шитье еще довольно стойко удерживаются графические, плоские стилизованные узоры. Но скоро они сменяются пышным рельефным орнаментом, в котором ярко отражены общие для всех отраслей прикладного искусства этого времени реалистические тенденции, стремление к передаче узоров в объемных, пластических формах. Одновременно в этих вышивках видно сильное «тяготение» к «удорожанию», к декоративному заполнению пространства. Декоративное шитье второй половины XVII века отличается обилием жемчуга, золота и серебра и рельефным рисунком, нередко напоминающим чеканные металлические узоры. Не случайно шитье золотной и серебряной нитью по высокому настилу называлось дьяками XVII века шитьем «на чеканное дело». О высоком качестве работ «злотошвей» «Царицы-ной мастерской палаты» в XVII столетии дают представление исключительные по красоте и мастерству исполнения памятники декоративного шитья, хранящиеся во многих музейных собраниях [Лучшие образцы в Государственной Оружейной палате] : санные полости, чепраки, седла, ширинки, замечательное по работе полотенце патриарха Адриана, подаренное ему в 1696 году царицей Прасковьей Федоровной, с золотым кружевом, расшитым жемчугом и изумрудами (Государственная Оружейная палата, № 12182), оплечья фелоней, саккосов и стихарей, поражающие как своей роскошью, так и своеобразием орнаментации.

В боярских домах и при монастырях также существовали женские рукодельные мастерские, где выполнялись всевозможные отделки одежд, шитье зо-лотной нитью, серебром и шелками, блестками и запонами, низанье жемчугом и камнями, плетенье золотного и серебряного кружева. Иногда золотое и шелковое шитье выполнялось наподобие роскошной ткани и покрывало сплошными узорами одежды или части одежд. В мастерской боярыни Дашковой был, например, вышит «на аксамитное дело» прекрасный омофор для патриарха Адриана (Государственная Оружейная палата, № 12086), подражавший технике и узорам аксамита. Вышивки, шитое, плетеное и чеканное кружево, драгоценные камни и жемчуг богато украшают одежды светских и церковных феодалов XVII века, сшитые из драгоценных, ярких по краскам тканей.

Рельефные цветы на изогнутых стеблях шились во второй половине XVII века по настилу золотной и серебряной нитью, а гладкий фон густо покрывался насыпью из мелких блесток (оплечье стихаря, Государственная Оружейная палата, Сол. № 5422).

Оплечье стихаря рытого бархата. XVII век.
Гос. Оружейная палата.

Часто узоры шили по такому же фону жемчугом, а пышные жемчужные цветы украшали золотыми или серебряными запонами с драгоценными камнями (оплечье стихаря, Государственный Исторический Музей, № 81594).

Шитое жемчугом и драгоценными камнями оплечье стихаря. XVII век.
Гос. Исторический музей.

Деталь шитого жемчугом и драгоценными камнями оплечья стихаря. Вторая половина XVII века.
Гос. Исторический музей.

Шитые металлической нитью рельефные украшения на одеждах этого времени порою окончательно утрачивают сходство с шитьем: крупные двуглавые орлы, шитые золотной нитью на гладком малиновом бархате терликов (кафтанов) дворцовых возничих (собрание Государственной Оружейной палаты), настолько рельефны, блестящи и жестки, что с трудом верится, что они выполнены иглой, а не чеканены из металла.

Жемчужное шитье второй половины XVII столетия напоминает иногда по своему характеру лепные украшения. На фоне, сплошь зашитом мелким жемчугом, выделяются высоким рельефом с богатой игрой светотени пышные ветки и цветы, шитые по настилу крупным жемчугом. Наиболее интересный памятник жемчужного шитья этого рода — это оплечье фелони из Новоспасского монастыря (Государственная Оружейная палата, № 18653). По мастерству художественного исполнения и богатству это жемчужное шитье не имеет равных.

В роскошном декоративном шитье, исполненном в царских мастерских, в лицевых изображениях, которые, утратив характер живописи, получили чистоорнаментальное значение, наблюдаются черты, присущие русскому народному творчеству.

Нередко в ритмичном чередовании ряда фигур, вплетенных в орнамент декоративного шитья, в плоскостном характере узоров, в изображениях, имеющих чисто орнаментальный характер, улавливается тесная связь этих сверкающих золотом, серебром, драгоценными камнями и жемчугом предметов с русской народной вышивкой. В то же время образцы московских золотошвейных мастерских, широко распространявшиеся в качестве вкладов за пределами Москвы, нашли несомненное отражение в монастырских и народных вышивках.

Русское лицевое шитье: история и современность

Работа золотошвейной мастерской Сретенского монастыря

Таинство евхаристии есть центр духовной жизни Церкви. В теснейшей связи с литургическим богослужением, которое складывается из многих видимых и невидимых действий, стоит и церковное искусство.

В искусстве Церкви, как и в богослужении, следует четко видеть две стороны: внутреннюю и внешнюю. Основной, существенной стороной является внутренняя – духовно-догматическая. Внешнюю, видимую сторону составляют те технические и изобразительные формы, которые служат раскрытию внутреннего содержания. И главное, что всегда выделяет церковное искусство из прочих, есть четкое соотношение этих сторон без ущерба каждой из них.

Из всех видов церковного искусства более других приближена к литургическому действию православная иконопись. Природа (символы) богослужения и иконописи одинаковы, различны только способы выражения. Как христианское богослужение стало возможным после воплощения Сына Божия и Его искупительного подвига, так и иконопись стала возможна только после Нового Завета. Она становится зримым выражением сущности Церкви. Видимое и невидимое, реальное и условно-символическое служит единой цели – спасению человека.

Еще отцы VII Вселенского Собора, утвердившие догмат иконопочитания, говорили об учительной и назидательной роли изображений в Церкви. По определению богословов, «икона есть богословие в красках». К этому определению иконы можно добавить и другие: икона – это откровение Божие, выраженное в линиях и красках; икона – это воплощенная молитва.

С иконографическими и цветовыми традициями древней иконописи тесно связаны традиции и лицевого шитья. Лицевое шитье – это своего рода «живопись иглой».

Как и прочие виды церковного искусства, лицевое шитье пришло на Русь из Византии. Высочайшее художественное и техническое мастерство византийских мастеров получило свое логическое продолжение и техническое развитие в художественном творчестве Руси, вместе с этим сохранив и во многом преумножив уже сформировавшиеся традиции старых мастеров.

Центрами лицевого шитья в домонгольский период, несомненно, были Киев и Великий Новгород, поддерживающие широкие торговые и дипломатические связи с Византией. В XI веке в киевском Андреевском (Янчином) женском монастыре, по свидетельству летописцев, существовала мастерская шитья и тканья, где первые монахини из русских княжон занимались рукоделием. Летопись 1183 года, сообщая о пожаре, случившемся во владимирском Успенском соборе, упоминает о сгоревших шитых образах. Так же говорится и о том, что на большие праздники развешивались на «две верви чудные от Золотых ворот до иконы Богородицы и от нее до владычной сени» пелены. Эти свидетельства говорят нам о том, что тогда в храмовом обиходе широко использовались произведения лицевого шитья, к которым относились как к особым святыням.

Как и в Византии, на Руси лицевым шитьем занимались в женских монастырях и в домах богатых князей: только здесь были возможности иметь необходимые привозные материалы для работы.

После падения Киева и других крупных городов под натиском татаро-монголов нарушаются торговые связи с другими странами. Оскудевают монастыри Новгорода и постепенно угасают центры лицевого шитья.

К рубежу XV века возрожденным центром лицевого шитья по праву становится Москва и подмосковные монастыри. При домах богатых людей также устраивались мастерские – «светлицы». Устраивать и содержать подобные светлицы для зажиточных людей того времени было делом особой чести. В подобных мастерских выполнялось в этот период достаточно большое количество шитых икон, пелен, литургических покровов, которые вкладывались в разные монастыри и приходские храмы «на помин души». По описям ризницы Успенского собора Кремля, подобных шитых произведений было более ста.

Здесь необходимо отметить, что, даже несмотря на высокие материальные затраты и длительные временные сроки, требовавшиеся для изготовления предметов лицевого шитья, мастерские существовали не только в кремлевских соборах и крупных монастырях. Они были также устроены в разном количестве практически во всех храмах Руси.

На рубеже XV–XVI веков особое влияние на лицевое шитье оказало творчество Дионисия и мастеров его круга. Удлиненные пропорции фигур, тонкая детальная проработка ликов, преимущественно светлые тона доминировали в шитье первой половины XVI века. Именно в это время искусство лицевого шитья, теснейшим образом связанное с иконописью, достигает своего наивысшего расцвета. Обусловлено это, в первую очередь, появлением ряда крупных мастерских в столице под руководством опытных мастеров, а также проявлением особого интереса к этому уникальному виду искусства. Функциональное назначение памятников лицевого шитья в этот период весьма велико. Из исторических описаний нам известны примеры торжественных богослужений в кремлевских соборах, где значимую роль в литургическом священнодействии занимали предметы, выполненные в технике лицевого шитья.

В XIV–XVI веках общие тенденции развития лицевого шитья и иконописи практически полностью совпадают. В произведениях лицевого шитья по-прежнему остается главным выявление внутреннего духовного строя сложными техническими средствами. Если в иконописи, как правило, техническое мастерство исполнения образа во многом скрыто от зрительного восприятия, то в искусстве лицевого шитья оно представляется более открытым и поэтому более сложным. Сложнейшая техника исполнения диктует особую строгость к восприятию шитого образа в контексте общего восприятия православного храма.

Общий кризис иконописного искусства в конце XVII столетия привел и к упадку лицевого шитья, которое всецело было ориентировано на традиционную русскую иконопись. Стремление к подражанию западным образцам (гравюрам) привело к потере внутреннего, духовного содержания образа. Западные традиции живописи XVIII века не могли дать образной основы искусству лицевого шитья. Очень быстро официальное столичное искусство вытесняет из своей среды традиционную иконопись и вместе с ней лицевое шитье. Традиционная русская иконопись переходит в разряд народного искусства, подобная же участь постигла и лицевое шитье.

Общее направление искусства Синодальной эпохи, вытеснив традиционную икону и лицевое шитье, идет по пути западной, эстетическо-чувственной традиции. Появляются новые для русского восприятия образы, растворенные блеском золота и украшенные причудливыми растительными орнаментами. Новое искусство во многом сужает круг как самих шитых памятников, так и воспроизводимую на них иконографию. Фактически останавливается разработка новых иконографий, уходит одна из основных характерных особенностей – вкладная надпись. К концу Синодальной эпохи и это золотное шитье уходит на второй план, фактически приобретая форму лишь дополняющего декоративного элемента общего строя храмового искусства и литургического священнодействия.

Очертив историю развития русского лицевого шитья, выделим то главное, на что «живопись иглой» опирается в своем развитии. Во-первых, лицевое шитье всегда следовало за традиционной иконописью, вбирая только лучшие иконографические образы. Во-вторых, оно всегда развивалось на основе уже сложившихся традиций, преумножая и во многом обогащая их. Лицевое шитье заняло важное и строго определенное место в общем контексте церковного богослужения и церковного искусства. И, самое главное, оно всегда находится в нераздельной связи с молитвой и духовным возрастанием тех, кто занимается этим видом церковного искусства.

В наше время, время возрождения духовной жизни Отечества нашего, возрождаются и утерянные традиции церковного искусства. Благодаря крупным духовным и культурным центрам на новый этап своего развития вышла традиционная русская иконопись и вместе с ней по крупицам начало возрождаться лицевое шитье. Появление иконописных и золотошвейных мастерских при духовных учебных заведениях дает очень важную богословскую и духовно–практическую базу, необходимую для правильного понимания и воплощения в новых формах церковного искусства.

Среди наиболее известных и плодотворно работающих мастерских лицевого шитья – мастерские при Свято-Тихоновском богословском университете, Санкт-Петербургской духовной академии и иконописной школе Московской духовной академии.

Глядя на работы этих и других мастерских, мы видим, что лицевое шитье пусть постепенно, но все же возрождается, как и прежде, на фундаменте иконописи и духовного образования, вбирая в себя лучшие технические традиции и богатейший опыт духовной жизни. Произведения мастеров отличаются не только безупречным владением сложнейшей техникой лицевого шитья, но и глубоким богословским осмыслением тех задач, которые перед ними ставятся. Ведь, по слову святейшего патриарха Алексия II, «возрождение церковной жизни во всех ее проявлениях возможно лишь при условии искреннего возрождения духовности в сердце каждого человека, приходящего в храм, обращающего свой взор горе».

Однако следует заметить, что у искусства лицевой вышивки, наряду с безусловными успехами и достижениями в восстановлении древних традиций, есть и немало серьезных проблем. Порождены они, «обмельчанием», если можно так выразиться, искусства в целом. Наряду с произведениями искусства, выполненными вручную, требующими долгой и кропотливой работы и знания тонкостей мастерства, появляются и изделия машинного шитья. Современные технологии позволяют легко и без особых проблем освоить внешние технические формы лицевого шитья. Работа одного специалиста с соответствующей компьютерной программой заменяет труд многих мастеров. На современном оборудовании подобные работы выполняются быстро, и цена их на порядок ниже, что делает подобные работы привлекательными для неопытного обывателя. При этом так называемая «машинная вышивка» позиционируется как традиционное лицевое шитье, выполненное в древних традициях. Но разве может машина заменить руку мастера?

В современной церковной жизни нам известен способ изготовления иконописных образов путем шелкографии, механического «написания» иконы, хотя и с доработкой впоследствии кистью мастера. Шелкография широко распространена в Греции; выпускает подобные образы и художественно-производственное предприятие «Софрино». Однако никто не пытается подобными вещами подменить традиционный иконописный образ, выполненный мастером. Почему же компьютерное шитье, выполненное на современных машинах практически без участия человека, предлагается нам как исконно русское лицевое шитье? Подобные вещи большей частью вводят человека в некое пространство условной реальности и временности, подменяя этим саму основу церковного искусства.

Безусловно, настоящее лицевое шитье является дорогостоящим и непростым в плане исполнения направлением церковного искусства, но это не должно становится причиной отказа от масштабных работ, которые создаются на века.

Как и много столетий назад, человек, приходя в храм, окунается в гармонию всего, что его окружает, будь то образ, богато украшенный шитьем, или величественная монументальная живопись. Человек забывает о суетных планах, житейских заботах и обретает для себя точку, где Небо соединяется с землей. Здесь все должно быть столь же величественным и великим, как сама истина.

кандидат богословия, зав. кафедрой церковной истории СДС