Сапоги Сталина и цена Победы

Казенные радость и скорбь вытеснили из российских музеев реальные сюжеты о войне

С приближением 9 мая в подавляющем большинстве российских музеев и галерей открываются выставки, посвященные 70-летию Победы над фашизмом. Эти проекты находятся под жестким идеологическим контролем со стороны государственных чиновников. По их мнению, главная задача таких выставок – продемонстрировать мощь страны и нерушимость ее устоев.

Накануне празднования Дня Победы активизировалось до поры мало кому известное Российское военно-историческое общество, руководителем которого является министр культуры Владимир Мединский. Верная примета: если в числе организаторов какой-нибудь выставки помимо самого музея значится это общество, жди засилья эмблематики. Разумеется, ордена, стяги, парадные мундиры и парадные портреты маршалов и генералов имеют непосредственное отношение к Дню Победы, но главная, трагическая тема войны как национального бедствия, то есть цены победы все больше заслоняется георгиевской ленточкой.

В парадигме казенной радости и казенной скорби стали неуместными многие реальные сюжеты. Потому в Брянске запретили историко-краеведческую выставку фотографий, снятых в период немецкой оккупации 1941-1943 годов. Некий гражданин из некоего патриотического движения на вернисаже устроил скандал. Дескать, на снимках есть улыбающиеся дети, выставка воспевает оккупационный режим.

В Екатеринбурге до прямых обвинений дело не дошло. Там под надуманным предлогом попросту закрыли фотографический музей «Дом Метенкова» в аккурат перед открытием выставки «Триумф и трагедия: союзники во Второй мировой войне». Хотя по официальной версии причиной было ненадлежащее состояние обветшавшего здания, никто не сомневался: местным чиновникам не понравилось, что все снимки предоставлены консульствами США и Великобритании. А ну как кто-нибудь подумает, что решающая роль в победе над врагом принадлежала не СССР?

«Дому Метенкова» пришлось уравновесить экспозицию снимками советских фотографов, благодаря чему выставка теперь открылась. Правда, сообщает ее куратор Артем Беркович, в другом месте:

– Выставка открылась в киноконцертном театре «Космос». Это одновременно кинотеатр и место, где проходят различные торжественные мероприятия, один из главных, если не главный в Екатеринбурге.

– Но подходит ли это пространство для экспозиции?

– У любого пространства есть достоинства и недостатки. Конечно, это помещение не создано для того, чтобы там были выставки, зато там бесплатный вход, туда приходит достаточное количество людей на различные другие события, в том числе и с праздником связанные. И эти люди невольно станут посетителями выставки, в этом есть свои плюсы.

Если бы мы составляли десятку лучших, самых знаменитых фотоикон, снятых русскими, американскими или британскими фотографами во время Второй мировой войны, то многие из этих изображений сегодня висят у нас.

– Почему понадобилось расширять экспозицию? Предварительно предполагалось, что она будет более компактной, имеющей отношение лишь к союзникам.

– Смена концепции выставки всегда привносит какие-то дополнительные смыслы. И когда мы дополнили выставку работами советских фотокорреспондентов, то невольно появилась тема сопоставления, сравнения того, как работали американские, британские фотографы и советские фотографы. Оказалось, что было много общего. Прежде всего ощущение внутренней свободы. Потому что война стала действительно звездным часом нашей отечественной фотожурналистики, как это ни парадоксально прозвучит. Я думаю, что вообще в российской фотографии 20-го века есть два выдающихся достижения – это авангард фотографический 20-х годов и репортерская фотография военных лет. На войне фотографы смело нарушали многие табу, может быть, даже не рассчитывая на публикацию фотографий, но делая эти фотографии.

Сегодня, спустя десятилетия, когда уже подняты архивы, мы видим, что наши фотографы почти ничем не уступали фотографам американским и британским. Стремление к правде, иногда в очень безжалостной фотографии, и представление о войне как о колоссальной человеческой трагедии – это есть на работах всех военных фотографов, какую бы форму они ни носили.

Британским, американским и нашим фотографам было свойственно то, что можно назвать гуманизмом, то есть внимание к трагедии отдельно взятого человека. Потому что для фотографа недоступно представить всю грандиозность военных явлений, внимание его всегда сосредоточено на конкретном герое. Война через фотографию – это всегда война через конкретного человека. Буквально фотограф работает глаза в глаза со своим героем. И вот эти трагические судьбы людей, по большому счету, и являются главным в этой выставке.

Дополнить эту выставку нам позволил Московский дом фотографии, предоставивший свои материалы. Но это дополнение общей концепции выставки никоим образом не противоречит. Даже появилась, может быть, какая-то дополнительная и очень важная составляющая. Так что я, как куратор и первой версии выставки, и второй, в общем, доволен.

– Вы сейчас говорили о достоверности документальной военной фотографии. Между тем, я слышала, по крайней мере, о нескольких сюжетах, когда эти снимки были вовсе не репортажными, а постановочными. Самая известная история – снимок с флагом над Рейхстагом. Учитывали ли вы этот момент, когда формировали выставку?

– Да, конечно. Понимаете, есть две вещи. Есть правда жизни, и есть правда искусства. И очень многие фотографии, не только, скажем, «Знамя над Рейхстагом», но и знаменитая фотография Джо Розенталя «Водружение флага над Иводзимой» – тоже постановочная фотография. Клинт Иствуд целый фильм снял на эту тему. Это фотографии-плакаты, это фотографии с концентрацией смысла. И документальные они или постановочные – по большому счету, конкретно по отношению к этим фотографиям не важно.

Но ведь есть и другие фотографии, и может быть, они даже важнее. Есть фотографии о человеческих трагедиях, и они не постановочные. Когда мы видим на знаменитой фотографии Юджина Смита человека, получившего страшное ранение, потерявшего зрение, человека, который молится, и, по большому счету, ему больше не на что надеяться в этой жизни, кроме как на бога, мы понимаем, что это соприкосновение фотографа с большой человеческой трагедией, очень индивидуальной, персональной трагедией.

Через такие изображения как раз раскрывается весь ужас войны как явления истории. Еще можно сказать про эту выставку, что в ней войны больше, чем победы. Может быть, эта фотография с водружением знамени над Берлином – единственная пафосная фотография. Ну, не единственная, есть еще несколько. Но в целом это очень трагическая выставка. По крайней мере, мне хотелось бы, чтобы она была такой, и она такой является, чтобы люди, которые смотрят на эти работы, поняли, что такое война. Что война – это не игра компьютерная, это не блокбастер, не детективный сюжет. Это, прежде всего, насилие над телом человека, и война деформирует его сознание навсегда. То есть мы делали антивоенную выставку.

– Не тем ли, что у вас не пафосная выставка, в ней много страданий, объясняется то, что ее не удалось открыть с первого захода, то есть непосредственно в помещении вашего музея фотографии?

– Знаете, у всех учреждений культуры есть свои внутренние проблемы, которые я бы сейчас не хотел комментировать. Главное, что выставка, несмотря ни на что, состоялась. Для меня это важнее. И что у нее есть зрители. А все те проблемы, которые возникали вокруг этой выставки, я думаю, уже стали тоже своего рода историей.

– Ваше здание в какие-то обозримые сроки откроется или там предстоит реконструкция, ремонт и так далее?

– Я думаю, что мы откроем здание к «Ночи музеев» после соответствующих ремонтных работ.

– То есть уже к 18 мая?

– Надеюсь. «Ночь музеев» – это главное событие года для любого музея. «Дом Метенкова» не закрыт совсем, он продолжит свою работу, – говорит Артем Беркович.

Кто шил сталину сапоги

Войти

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

В эту ночь решил товарищ Власик .

Ночь была беспокойной для Власика — начальника охраны товарища Сталина. Предстояла сложная и ответственная операция: сменить товарищу Сталину шапку и сапоги.

Сталин не любил менять одежду, даже когда зимняя одежда менялась на летнюю или, наоборот, летняя на зимнюю, он требовал то, что носил прошлой зимой или прошлым летом. Шить на себя запрещал, обмеривать свою фигуру, примерять сшитое не позволял никому, терпеть не мог, чтобы кто–то возился за его спиной. Если соглашался что–нибудь заменить, то только на готовое.

С бельем, носками, рубашками, брюками, кителем приспособились. Власик хорошо знал размеры товарища Сталина, даже подобрал одного бойца из охраны, по комплекции точь–в–точь товарищ Сталин. По старому кителю товарища Сталина кроили новый, на этом бойце и проверяли. Власик только внимательно следил за брюшком товарища Сталина: на какую дырочку подтягивает или, наоборот, отпускает поясной ремешок.

С переменой шапок тоже наловчились. Шапки и фуражки товарищу Сталину изготовляли по уже известному размеру, образцу и форме, клали на вешалке рядом со старой шапкой или фуражкой. Товарищ Сталин надевал ее, и если в ней уходил, то, значит, все в порядке, будет носить. Если же надевал, потом снимал, брался снова за старую, то носить не будет, шить придется другую.

Но в эту ночь надо было заменить не только шапку, но и сапоги — вот какая проблема! Старые совсем стоптались: так товарищ Сталин их заносил. По разношенным сапогам и шили новые, учитывая, что у товарища Сталина плоскостопие и на левой ноге шесть пальцев. Сапоги отвозили сапожнику, по ним он кроил и через неделю выдавал новые. Ночью сапоги ставили у дивана рядом со старыми и со страхом ждали утра. Во время такого ночного бдения Власик выпивал бутылку коньяка.

Утром товарищ Сталин вставал, надевал новые сапоги, прохаживался по комнате, подходил к зеркалу, смотрел, как они выглядят, и, если все было хорошо, вызывал завтрак. Но если новые сапоги были неудобны или чем–то не нравились товарищу Сталину, он их снимал, надевал старые, требовал Власика и молча бросал ему под ноги вновь пошитые. Власик поднимал их и удалялся.

Летом, конечно, бывало проще. Летом на даче товарищ Сталин иногда прохаживался в легких туфлях, и поставить новые сапоги рядом со старыми не представляло никакой трудности. А сейчас — зима, товарищ Сталин разувается, уже сидя на диване, и тут же рядом с диваном ставит сапоги. Товарищ Сталин спит чутко, ночью не войдешь — услышит шорох, проснется, выхватит из–под подушки пистолет и шарахнет — вот и принес новые сапоги… Единственное, что оставалось, — дождаться, когда товарищ Сталин выйдет в туалет, он теперь и ночью стал выходить. Все зависело от расторопности дежурного.

Сегодня удалось поставить. И все равно Власик волновался: с вечера у товарища Сталина было плохое настроение, угрюмый был, ни с кем не разговаривал, только предупредил — на десять утра вызван Ежов. Необычно, что так рано, товарищ Сталин ложился поздно и вставал поздно, а тут лег в двенадцать, почитал немного и свет потушил ровно в час.

Товарищ Сталин встал в девять, вышел в туалет, умылся, побрился, вернулся, надел _новые_ сапоги, прошелся по комнате, подошел к зеркалу, осмотрел их и — о, радость — нажал звонок к подавальщице, потребовал завтрак. Значит, сапоги понравились! Пронесло! Ну а шапка по сравнению с сапогами — мелочь! Если и с шапкой обойдется, то после того, как товарищ Сталин уедет, Власик всей охране прикажет выдать по сто граммов водки.

Огурцова на линии

• Вебинары (98)
• Госуправление (355)
• Гражданская позиция (498)
• Гуманитарная катастрофа (541)
• ГЧП (18)
• Дедюха-Блюз (258)
• Детская комната (99)
• Информационные войны (477)
• Манипуляция сознанием (685)
  • Зрелища и чтиво (444)
  • Социальные сети (85)
  • Стереотипы (151)
• Милый дом (74)
• Огурцова TV (80)
• Опиум для народа (346)
• Последнее слово… (38)
• Рersona non grata (98)
• Реальный сектор (122)
• Сталин (20)

Про сапоги товарища Сталина

Мне показались мелкими и неубедительными рассуждения моих читателей из ЖЖ о власти и сапогах Сталина. Мы сталкиваемся с фактом, уже почти необъяснимым с сегодняшней точки зрения на власть, как на единственный источник личного обогащения. Только власть дает возможность безнаказанно «пилить бюджет», ворyя с общих потерь и убытков. И отчего-то никому не приходит в голову, красть хотя бы с прибылей.

А тут. умирает старик, которому приписывается безраздельная власть, но выясняется, что у него одни-единственные сапоги, в которых его хоронят дважды.

Мы настолько привыкли, что сегодня во власть идут непременно красть, что некоторые читали высказывают мнение, «созвучное времени»: Сталин имел власть в любой момент приказать принести ему «грузовик сапог» в любой момент, поэтому его наличие его не особо заботило.

Но Сталин не подумал о собственных сапогах вовсе не потому, что мог приказать прислать ему сапоги, имея власть. Он не из тех, кто шел во власть ради собственных сапог, только и всего.

Старые сапоги – показательный пример. А здесь, пожалуй, главное отличие нынешних неудачников, от настоящих мужиков, пусть и похороненных в старых сапогах. Ах, их похоронили в старых сапогах, потому что они приказать не успели новые сапоги напялить!

У Сталина были огромные, масштабные задачи. И они его увлекали куда больше собственных сапог или счетов в банке. Мотивация у него была иной! Ему хотелось решить задачу в рамках не только одной шестой суши, его интересы ведь простирались куда дальше. А вы к нему, думающему в макромасштабах – с сапогами и грузовиками бумажек. Вы пытаетесь опустить его с вселенских задач, на уровень местечкового ростовщичества.

Мой отец был начальником огромного строительного управления, очень увлеченным процессом строительств. А ведь планирование раньше велось на износ человеческих ресурсов – от достигнутых результатов. Я не помню, чтобы моему отцу было интересно что-то тащить для себя лично. Он любил и умел работать, его, как мужчину, зажигал сам МАСШТАБ задач. Если бы не моя рациональная мама, у нас бы и сапог не было бы. Да даже унитаз доставала моя мама, хотя она была не строителем, а челюстно-лицевым хирургом. Очень хорошим, к ней на прием на полгода вперед записывались.

Но как только она перешла на преподавательскую работу, мне пришлось параллельно заканчивать Плешку за товароведок, иначе у меня бы не было не только сапог, но и трусов приличных.

Если однажды понять вкус МАСШТАБА деятельности, это навсегда отбивает интерес к банальному воровству государственной собственности. Поэтому остается лишь презирать ту местечковую сволочь, которая сделать ничего не умеет, башкой не варит,- а лишь на сапоги крадет. Ну, что это за мужики-то?

При определенной сумме — деньги приобретают неодолимую власть над человеком, после чего человек служит деньгам, а не наоборот.

Кстати, так и власть. Если человек действительно знает ее на вкус, а не штафиркой дергается в телике «под президента всея Руси», ему будет уже не до личных сапожек. Власть захватывает всего! До дондышка! Начинаешь беречь каждую копейку! Даже на сапоги себе пожилишься. Все до копейки должно сконцентрироваться на глобальные цели. Это – достойно мужчины в моем понимании.

Потому и нынешнюю серость, рвущуюся «к власти», легко проверить по раздариваемым обещаниям. Вчера Миронов, не дойдя до власти, начал бабонькам обещать платить деньги за воспитание собственных детей. Т.е. человек рвется к деньгам, к сапогам, к гульфикам от трусов, но не к власти.

Одно дело, продумать нормальные программы защиты материнства и детства, дав заработать, прежде всего, няням в садиках, медсестрам и педиатрам, производителям дешевой и качественной детской мебели, учителям. Понимаете? Это разные вещи! Одно дело – создать СИСТЕМУ, другое дело – болтать о том, как будешь денежку тратить, к которой пока еще не прорвался.

И когда существующий президент или еще кто, мостящий задницу на государственные должности, – начинают болтать о деньгах, откровенно подкупая определенные слои электората, причем, не собираясь самостоятельно отработать на благо обществa ни одной копейки, которые легко обещать, поскольку они чужие, — то думаешь, сколько же это гад решил оставить себе… на сапоги?

Памятник Сталину в Будапеште – центральное скульптурное произведение столицы Венгрии до 1956 года. Был установлен в декабре 1951 года как подарок венгерского народа к семидесятилетию Иосифа Сталина (21 декабря 1949 года). Памятник стоял на площади Блаха Луйза, разрушен 24 октября 1956 года толпой в дни Венгерского мятежа 1956 года.
Памятник был воздвигнут на краю городского парка. Высота памятника вместе с пьедесталом – 25 метров. Бронзовая статуя Сталину была в восемь метров в высоту. Сталин был изображен в качестве оратора. Стороны пьедестала были украшены рельефным изображением, символизирующим венгерский народ, приветствующий Сталина. Автор памятника – венгерский скульптор Шандор Микуш. Памятник был создан в классический период социалистического реализма.
В 1956 году толпа венгерских мятежников разрушила статую, оставив только его сапоги, в которые был водружён венгерский флаг. Бронзовое начертание «Вождь, учитель и лучший друг венгерского народа» было содрано с пьедестала. Но сапоги товарища Сталина до сих пор символизируют это самое. Некоторых можно учить только сапогом по роже.