Любовь и секс колониального обряда

Тот же сеттинг, что “Templar-ence for Dis-Connored”, то есть Темперанс Бреннан родилась и выросла в восемнадцатом веке и с пятнадцати лет в Ордене и на начало фика у неё роман с Шэем Кормаком. А вот дальше всё будет по-другому. Реально всё.

Хэйтем Кенуэй. Безумная зимняя ночь
В такие снежные ночи в Бостоне всем хотелось тепла и приятной компании. И только Хэйтему – работать. Так что он пошёл на громкий голос Кормака, оравшего песни в покоях леди Бреннан.
– Господа тамплиеры, вы мне мешаете, – после его стука голос смолк. – Поёшь ты неплохо, Шэй, но если уж вы наедине – было бы логичнее закрыть дверь и не шуметь.
Впрочем, магистр Кенуэй уже видел, что его подчинённые полностью одеты. Просто сидят у стола, пьют что-то хмельное. Глаза у обоих подозрительно блестят.
– Простите, сэр, – язык у Кормака не то чтобы заплетался, но мысль явно опережала слово. – Вы очень красивый.
– А ты очень пьян, иди-ка спать.
– Но если вы объективно очень красивый! – леди Темперанс говорила быстрее и больше обычного. – Нам сегодня не хватает хорошей компании, давайте к нам!
– Вы тоже перебрали, миледи. А мне, чтобы дойти до столь безобразного состояния, придётся выпить ведро.
Не впечатлило, кружку ему всё же налили, и пока Хэйтем отбивался, на нём повисли с двух сторон, и кончилось тем, что ему пришлось тащить их обоих до кровати – да так самому между ними и упасть.
Кажется, оба заснули мгновенно. А я только на минуточку глаза прикрою, подумал грандмастер… и открыл их в следующий раз только перед самым рассветом.
Пригрелся, называется. С одного боку тёплый, как печка, Шэй, привалился чуть не щека к щеке, сопит умильно, как маленький… а с другого не менее приятная леди Бреннан – растрёпанная голова почти у него, Кенуэя, на сердце. То, что надо в холодную и одинокую зимнюю ночь.
Хэйтем слегка улыбнулся, позволяя себе понежиться ещё пару минут… но тут сонная леди Темперанс, едва открыв глаза, поцеловала его в губы.
И нет, она точно не путала Кенуэя с Кормаком. Она ясно видела, кто перед ней. И улыбнулась, отстраняясь:
– Спасибо, что остались, мастер Хэйтем.
Он даже руку из-под её головы убрать не успел – только обернулся на шорох. Они разбудили Шэя, и тот смотрел на них жалобными глазами.
– Да что тут вообще происходит? – конечно, грандмастер предполагал, что ему не ответят. – Тебя что, тоже поцеловать?
Вот зря он это ляпнул. Впрочем, у Кормака на лице было написано: а что, можно.
– Могу вот так, – коснулся губами виска, почти уголка глаза – не того, что со шрамом. С губ Шэя совался короткий глухой стон – и странно, но где-то в самой глубине Хэйтемова существа на этот звук что-то отозвалось.
Отпустил обоих, сел. Обвёл комнату взглядом. Тяжело уронил:
– Безумие какое-то. Вы же вместе.
– За то время, что мы встречаемся, – заговорила леди Бреннан, – мы поняли, что на самом деле оба мечтаем только о вас. Шэй, хватит прятать глаза, признай уже то, что я увидела первая! У тебя ж на языке только и есть, что «мастер Кенуэй то, мастер Кенуэй сё»!
– У тебя у самой глаза блестят, когда имя его произносишь!
– Я и не отрицаю… Я просто решила, что нам лучше объединиться.
– Совсем спятили, – устало вздохнул Хэйтем. – Если мне тут с вами хорошо, это ещё не значит… Как меня делить-то собрались, сумасшедшие?
– Уж как сами решите, сэр.
– Знаешь что, Кормак, был бы ты помоложе, я б тебя усыновил. А так даже и не знаю, что с тобой таким делать. Ты тёплый. И сумел влезть мне в душу – не прогонишь, а это мало кому удаётся. Но я никогда в жизни не влюблялся в мужчин. И мне нужно время, чтобы даже просто принять твои чувства. Думаю вот – отослать тебя с глаз подальше, чтобы остыл, или, наоборот, не отпускать от себя. А пока я думаю – иди сюда, можешь полежать у меня на коленях. И не ревнуй меня к леди Темперанс! Потому что я… можно сказать… да, счастлив оттого, что она желает меня. И я намерен владеть ею, доколе ей это будет в радость.
Леди Бреннан совсем по-девчоночьи взвизгнула, обняла его, обвила… Замерла на миг, чтобы сам вернул поцелуй.
И спустя, казалось, вечность они вздрогнули от сдавленного голоса Шэя:
– Пойду я, пожалуй, счастья вам…
– Нет! – слаженно и неожиданно для самих себя выпалили Хэйтем и Темперанс. У каждого нашлось по свободной руке, чтобы удержать парня подле них. Странно, но как ни желай они друг друга – без Шэя им чего-то бы не хватало.
– Тебе тоже счастья хватит, – леди Бреннан зажигательно улыбнулась. – А пока будь другом – раздень меня для мастера Хэйтема.
– Что, предполагается, для мастера Хэйтема я что угодно сделаю, да?
– Правда, Темперанс, – вклинился означенный магистр, – не стоит, это слишком. Я не просил Шэя служить мне так.
– А зачем тогда держите рядом? Может… вам вот так послужить? – и протянул руку, и расстегнул пару пуговиц на Кенуэевой рубашке, и коснулся, казалось, самого сердца.
Хэйтем только и смог сказать, что «хм!» – но тут до него под одеждой дотронулась и Темперанс. И тогда он просто закрыл глаза и отдался ощущениям. Мимолётно отметил: уже даже не разбирает, где чьи руки, кто из двоих на что осмеливается… Но поцелуи – нет, только для неё и с ней, они как вино, которым не напьёшься вдосталь… Только вот, целуя леди Бреннан, Хэйтем всё равно ощупью искал Шэя. Гладил по волосам, нежно трепал за ушами. А тот вскоре отвлёкся от своего «служения», поймал руку магистра, поднёс к губам. В явном исступлении перецеловал все пальцы и припал к запястью. Это было странно, даже дико… но приятно. И не хотелось думать, как далеко они могут зайти.
Думать вообще не хотелось. Особенно когда Кенуэй осознал, что леди Бреннан, помогая его раздевать, уже скинула всё и с себя. Сейчас она почти ложилась на него, скользила по его телу, дразняще задевала сосками… и он наконец не выдержал. Отнял руку у Шэя, по новой целовавшего ему пальцы, и крепко взял Темперанс за бёдра, желая опустить её на себя. Молодая женщина счастливо всхлипнула, с готовностью подалась чуть вперёд, опершись на колени, и замерла. Теперь он мог только придерживать её одной рукой, а другой наконец направить себя в её горячее жаждущее лоно.
И всё же тут Хэйтему помогли. Не её рука. Даже не открывая глаз, он точно знал – она бы не дотянулась. Два тела соединила бесстыдная рука Кормака. Правда, он её тут же убрал, словно испугавшись, да и вообще стало не до него.
Темперанс не сидела, не давала собой любоваться, а по-прежнему почти лежала, целовала в шею, старалась потянуться к губам… И не надо было длить эту игру долго, чтобы обоих с головой накрыло волной наслаждения.
Придя в себя, Кенуэй осознал, что одна его рука снова обнимает Темперанс, склонившую голову ему на грудь. А другая скользит по телу Шэя… и тот не совсем раздет, но расстёгнут, и… о нет, в таких местах Хэйтем его точно трогать не собирался. Даже если его рукой вела леди Бреннан. Пусть уж сами там…
Впрочем, Шэю, судя по отчаянному стону, хватило и пары краденых касаний.
Хэйтем наконец открыл глаза и приподнялся. Успел увидеть, как Кормак натягивает штаны и садится, обнимая колени руками. Лицо у него было виноватое, и глаз он ни на кого не поднимал.
– Ну что, господа тамплиеры? – начал грандмастер. – Было… впечатляюще, спасибо. Леди Темперанс, ты сама всё знаешь, – встретился с ней взглядом, – мои ночи – твои ночи. Шэй – да посмотри на меня, не бойся! – я не могу обещать тебе близости, но и тебя хочу обнимать по ночам. Пока не понял, как мы будем это совмещать…
– Да по-всякому можно, – засмеялась леди Бреннан. – Такое поле для экспериментов!
И Кенуэй сказал себе: только познав её, он понял, что не знал её вообще!

Темперанс Бреннан. Запуталась
«Что я делаю со своей жизнью?»
Она с трудом могла понять, когда же всё так запуталось. Давным-давно, ещё только став тамплиером, она расчертила свою жизнь под линейку, как лабораторный журнал.
Да, в пятнадцать она не могла смотреть на мастера Кенуэя без того, чтобы ноги не начинали подкашиваться. И видела про него пару жарких – как сейчас понимала, всё равно очень невинных – снов. После которых какое-то время знала: он – её судьба. Но хмель быстро развеивался, и в ужас повергала одна мысль сделать хоть шаг, чтобы заинтересовать мастера Хэйтема. Книги и кости были проще и роднее – а в итоге и стали тем, благодаря чему Темперанс ценили, в том числе и грандмастер Кенуэй.
Много лет она прожила, почти ни с кем не общаясь. И размеренный покой нарушали только раны товарищей по Ордену. И вдруг появился Кормак. Шрам через глаз, буйная тоска, отчаянное желание не убить себя чувством вины. Бреннан оказалась рядом, Шэй почуял в ней хоть в чём-то, но родственную душу. Он напивался, и она напивалась с ним, еле держась на грани потери разума. Наверно, спас её именно ум исследователя – она даже голову не могла до конца потерять, а всё время анализировала будто со стороны свои реакции. В том числе и на заигрывания Шэя, на его прикосновения и поцелуи. А он, несмотря на хмель и на все свои страдания, был чуток. Он первый и единственный показал Темперанс, как слушать своё тело, как наслаждаться неведомыми раньше ощущениями. Это она ценила до сих пор.
Вот только искренне и от души было вообще всё, что Шэй Кормак делал. Потому у него не получалось скрыть скуку, когда Бреннан пыталась с ним пообщаться, и восторг, вызываемый совсем другим человеком. Это тихо злило. Но сорвался он первым:
– Ты для меня слишком умная, Темпе.
– Ну спасибо. А магистру Кенуэю, значит, можно быть умнее тебя!
– Он тут вообще при чём?
– Да он у тебя при всём! На уме и на языке! Ты им восхищаешься, как… как девчонка! Спишь со мной, а мечтаешь только о нём!
Даже жалко стало Шэя, когда увидела, как краска сбежала с его щёк, глаза расширились и он даже за сердце схватился.
Темперанс потрепала его по волосам:
– Не свезло, да. Я его знаю лет на двенадцать дольше, чем ты, и сама ужасно давно поставила крест на попытках его завоевать.
– И ты тоже? Или это неправда, или ты даже не пыталась.
– Так ты, что ли, собираешься пытаться?
– Не посмею. Он же меня прибьёт. А тебя бы ни за что, ты шикарная женщина и вообще…
– Такая шикарная, что мы с тобой, Кормак, не провели ни одной совместной ночи на трезвую голову. В общем, а давай объединимся и просто позовём его на пьянку!
– Ты с ума сошла!
– Это всё по твоей милости. Ты научил меня искусству любви, а ещё – отпускать себя на волю. И ты меня обидел. Так что теперь это всё достанется человеку, который ни разу не попрекнул меня моим умом и моими странностями. Только вот его сердце давно заледенело, и спасибо, что он хотя бы допускает кого-то в друзья.
…Но всё получилось куда легче, чем она могла даже предположить. В Хэйтеме проснулась к ней страсть. И сама Темперанс узнала, как оно, когда буквально плавишься, когда перестаёшь себя осознавать. Только вот, сливаясь не только телами, а, наверно, и душами, они не были наедине. Им обоим зачем-то был нужен Кормак. К нему Хэйтем питал какие-то очень тёплые чувства без всякого намёка на романтику, это было понятно, хоть и не с учётом постели, – а вот себя Темперанс чуть ли не боялась.
Стонать под Хэйтемом, а потом раскидываться, позволять Шэю сцеловывать с неё, слизывать вкус и запах его любимого магистра… и снова испытывать наслаждение! Странное, приправленное обидой – ведь весь огонь, что жил внутри Шэя и что пробудил в Темперанс женщину, горячую и раскованную, – весь этот огонь предназначался на самом деле не ей.
Наверно, поэтому ей так хотелось дразнить Кормака, подначивать его приставать к Кенуэю. Тот тоже так мило возмущался, а она… Мол, так ещё и не поцеловал его ни разу? Целуй меня, я передам. Возбуждающее зелье для Хэйтема и разрядка для Шэя. Которого она и не видит не ночью и вне постели. Тогда как с Кенуэем у них всё как и было – дружба, доверие, сотрудничество. И ни слова днём о ночах.
А вот в постели они оба иногда её спрашивали – зачем это тебе?
– Чтобы Шэю, дураку такому, хорошо было! – Темперанс легонько щёлкала означенного Кормака по носу. – У нас-то с тобой, Хэйтем, с «хорошо» никогда проблем не будет, это только у него всё через задницу!
Однажды Кенуэй это подытожил:
– Кормак, я всё-таки ушлю тебя в Европу, охолонёмся все, – а сам так смотрел, будто боялся поцеловать…
– На всё воля ваша, грандмастер. Готов ехать хоть завтра.
– Тогда, может быть, пустим сегодня Шэя в середину пирога? Я покажу, как он любит… – Бреннан опять себе ужасалась, но остановиться уже не могла.

Шэй Кормак. Обретённые сокровища
Прощальная ночь выдалась весьма насыщенной. И странной. Темпе как сказала, так и сделала. Поставила Шэя на колени, крутилась вокруг него и, сама давно обнажённая, медленно и дразняще раздевала. Только не таял он так от её рук, как от не закрытых сегодня глаз мастера Хэйтема. Только в них и смотрел. Но если и ловил взгляд – ни в какую не мог его прочесть.
А магистр наконец поманил, потянул его к себе:
– Ладно уж, есть шанс, что мы больше вообще никогда не увидимся.
И поцеловал в первый раз по-настоящему, и пониже спины потискал, и через несколько блаженных мгновений позволил толкаться в руку.
…Кажется, очень скоро Шэй прямо-таки потерял сознание. И потом долго ещё не разбирал, где чьи руки-ноги, где он вообще находится… Только услышал шёпот магистра:
– Интересный опыт, пока не понял, как к нему отнестись…
Но лежать у себя на груди Хэйтем Шэю позволил, сколь угодно долго, а ведь это всегда было место Темпе. Она сейчас оставалась верной собственному обещанию «середины пирога» и прижималась к Кормаку со спины, просто грея. И он уже не знал, целуются ли они через его голову, тянутся ли помочь друг другу руками… Так и уснул, готовый свернуть горы на любой миссии, на какую бы завтра ни отправили.
…А миссия выпала затяжная, но необходимая. Это понимали все. Но сколько продлятся скитания Кормака по Европе в поисках загадочной шкатулки? Вдали от нового, но настоящего дома, от родных людей?
Впрочем, через три месяца его нашло сначала письмо, а потом лично Темпе. Он долго в неё вглядывался – неужели правда? Хэйтем писал, что она в положении. И что он направил её в Англию вплоть до родов.
– Ты уже знаешь, да, Шэй? Это не ссылка и не отстранение, просто чтоб поменьше сплетничали. И когда я рожу, может быть, пойму, кто из вас виновник… а дальше исходя из этого.
Она держалась… не то чтобы равнодушно, скорее, сознательно давила все свои переживания. И от этого становилось совсем печально.
– Если я… Темпе, я дам вам положение в обществе. Ну хоть такое, какое есть у самого.
– Спасибо заранее, – она слабо улыбнулась. – Вообще если кто и виноват, то я, зачем варить снадобье, если потом забывать его пить? А теперь вот дам жизнь ещё одному существу, которое могут похитить или убить…
– Не позволю. В любом случае защищу. Если разобраться – всё ведь из-за меня. Я искал с тобой забвения, я тебя совратил и не смог любить, как ты того заслуживаешь.
– У тебя есть возможность исправиться, знаешь ли. Четыре шанса из пяти, что отец моего ребёнка – ты. Если я не запуталась в фазах луны, то первый раз с Хэйтемом легла уже беременная… Может, как раз потому и легла. Это состояние отличается от моего обыкновенного и меняет изнутри…
– А он об этом обо всём знает?
– Да. Я ему сроду не врала. И он в любом случае поможет…
Её глаза затуманились, и как же Шэй её понимал!
Она вздохнула и сказала ещё:
– Не надо было нам с тобой сходиться. Но, впрочем, твоя и моя судьба – это один и тот же человек. И он тоже не может выбрать. Веришь ли – с того дня, как ты уехал, мы ни разу не были близки. Много работали, разговаривали – а к ночи просто падали рядом и засыпали.
– Вот это неожиданно.
– Но это, наверно, и есть настоящее.
– А может быть. У нас с ним такое тоже бывало, на миссиях. А меж нами с тобой… я не знаю, что, но что-то должно остаться, и я обещаю тебя не подвести.
…В положенный срок Темпе родила девочку. Очень хорошенькую, темноглазую, Шэй к ней сразу прикипел, качал ночами и уверял, что видит в ней свои черты. Темпе, бледная и усталая, только головой качала – мол, внешность малышки ещё сто раз поменяется. А вот сроки – да, не обманут.
Конечно, она любила Кэти – Кэти Кормак, для этого много не понадобилось, а к венчанию своему они серьёзно не отнеслись – но любила нервно, на всхлипе, до смерти боясь за дочку… И не будь рядом Шэя – сломалась бы.
Он повёз свою семью назад в Америку – и нашёл новое подтверждение своему отцовству:
– Ты смотри, как ей нравится на борту и на море!
А в последний день «Морриган» попала в шторм. Пришлось причалить экстренно – и тут Темпе первой увидела зарево. Сунула Кэти Шэю и кинулась туда, только крикнув на бегу:
– Я же врач!
И сначала они увидели два огромных глаза, потом с трудом уговорили мальчонку покинуть место гибели матери. Удивительно, но на руках у Кормака маленький индеец успокаивался не хуже, чем родная дочь.
И только много позже Темпе и Шэй заметили, какой же у этого ребёнка знакомый профиль.
Через сутки Кормак вошёл к Кенуэю в кабинет с индейским мальчишкой на плечах и Кэти на руках. И доложил:
– Мастер Хэйтем, шкатулку я пока не нашёл, но леди Темперанс доставил, и ещё кое-какую добычу. Вот этот вот ваш, сразу видно, а вот эта вот маленькая – уж моя!
…Через несколько дней грандмастер сказал:
– Можешь на задание не возвращаться, Шэй. Ты нужен здесь. У тебя открылось удивительное призвание – ладить с детьми, а ведь они – будущее Ордена. За шкатулкой я уж сам съезжу.
– О… ладно, как скажете, мастер Хэйтем. Скучать-то будете?
– Буду, по всем вам четверым. Хотя ты мне надоел, Кормак. Вот надо на тебя накинуться где-нибудь в дремучем лесу да взять силой, чтобы ты начал от меня шарахаться!
– Не начну ведь. Если я заранее на всё согласен – это уже не «взять силой», с вашего позволения. Да и у вас глаза улыбаются.
– А у тебя они и вовсе уже давно как у пьяного. Ладно, чёрт с тобой, иди сюда. Ты нежен – только я с тобой буду нежнее. И пусть леди Темперанс будет так любезна принести свои притирания и тебя подготовить.
Она чуть ли не напевала, втирая в его кожу приятно пахнущую мазь, и впервые со дня прошлого прощания выглядела счастливой. Она глядела во все глаза на то, как сбывалась мечта Шэя…
А вышло всё не так запредельно прекрасно, как грезилось, но всё же впечатляюще, и мастер Хэйтем остался доволен, и Темпе поцеловала-поздравила, и Шэй ощутил новый прилив сил и искреннее желание дать теперь наслаждение и ей.
На губах её остался горьковатый привкус зелья. Последнее воспоминание последней ночи на троих перед долгой-долгой разлукой…