Шило это спирт с перцем

H2O — девиз не наш! Наш — C2H5OH!
Этанол (этиловый спирт, метилкарбинол, винный спирт, часто в просторечии просто «спирт» или алкоголь) – одноатомный спирт с формулой C2H5OH.

Алкоголь одни считают абсолютным злом. Другие доказывают, что это преувеличение. Третьи шутят: мол, при умеренных дозах алкоголь полезен даже в больших количествах. Мировая история помнит разные события, так или иначе связанные с алкоголем: масштабные и локальные, печальные и забавные… Но пока общество не готово попрощаться с алкоголем, он будет присутствовать в нашей жизни. Как относиться к этому, каждый должен решать для себя сам.

Я помню чудное мгновенье —
Передо мной стояла ты:
Угара пьяного виденье —
Бутыль кристальной чистоты.
Внутри бесился крепкий градус,
И вредный погибал микроб.
Сейчас я испытаю радость,
Когда по трубам спирт пойдет.
Стакан граненый поднимаю —
Замри весь мир и… не дыши.
Тебя, тебя я восхваляю —
О, Водка — топливо души.

Для пьянства есть такие поводы:
Поминки, праздник, встречи, проводы,
Крестины, свадьбы и развод,
Мороз, охота, Новый год,
Выздоровление, новоселье,
Печаль, раскаяние, веселье,
Успех, награда, новый чин,
И просто пьянство — без причин!

Традиция винопития на кораблях существовала со времен регулярного парусного флота. Сырые кубрики, ветер и волны, тяжелая работа с парусами — все это требовало снятия нервного напряжения и дополнительного «сугрева». А самый незатейливый способ достичь цели — водка или ром. Считалось, что промокшему матросу водка может помочь не заболеть. Некоторые приверженцы этой концепции полагали даже, что во время зимнего отстоя судов, например, на Балтике алкоголь спасет моряков от тяжелых простуд и воспаления легких. На самом деле это иллюзия: наоборот, алкоголь увеличивает теплоотдачу, и шансы простудиться повышаются. Гораздо эффективнее запивать гомеопатические дозы алкоголя чем-то горячим. Так что морякам, скорее всего, удавалось не простудиться благодаря морской закалке, а отнюдь не чарке водки.

Но что есть чарка? Это и емкость, из которой пьют алкогольные напитки, и мера этих самых напитков. Чарка вмещала 1/100 ведра, а ведро (старинная мера жидкости на Руси) — 12,3 литра. Таким образом, чарка — это 0,123 литра, или практически 120 граммов.

В русском флоте ежедневная чарка вина (она же — казенная чарка) в плавании полагалась всем нижним чинам: матросам, унтер-офицерам, кондукторам. Ее делили на две части: две трети в обед, одна треть — в шесть часов вечера. Раздачей заведовал баталер, отмечавший получение продукта экипажем в «форменной книге». Здесь стоит сказать, что такое деление порции потребовали морские врачи; по их убеждению, употребление более 100 граммов алкоголя определенно наносит вред. Однако установленную пропорцию соблюдали редко: обычно у баталера была мерная получарка, так что дневную дозу просто половинили.

Издавна на флоте спирт носит странное жаргонное название – «шило». Это название – целая история. Когда-то, еще на парусном флоте, водку, по чарке которой непременно наливали матросам перед обедом (кто не пил – тому к жалованью каждый день пятачок добавляли), хранили спиртное в кожаных бурдюках. Завязки как-то там особо опечатывались, чтоб было видно, если кто покусится на святое. Так вот самые ушлые матросы наловчились бурдюки прокалывать. Добытое, таким образом спиртное, называлось «шильным» или «шилом». Ну, и до наших ракетных времен название дошло, хотя спирт давно уже в бурдюках никто не хранит – держат его сейчас в специальных нержавеющих бочонках.

Существует легенда, что 40-градусную водку «изобрел» Д. И.;Менделеев именно по заказу флота, определив так называемую точку максимальной плотности, при которой эта «веселящая душу» жидкость… занимает меньше места, столь важного на борту корабля.

. И каждый сам наливал себе не чарку, а дозу по своему пониманию.
Это правило существовало в советское время на кораблях и военных объектах при распитии… спирта: каждый из пьющих, отмерив посильную дозу, разбавлял спирт по своему усмотрению или не разбавлял вовсе. Кстати, спирт нередко разводили «по широте»: чем севернее находился объект, тем крепче «коктейль». К примеру, для Ленинграда его крепость соответствовала 60;. Представляете, каково было подводникам на атомоходах в Северном Ледовитом океане на широтах от 75 до 90°!

Официально водка вернулась в армию и на флот 22 августа 1941 года в виде «наркомовских ста граммов». В этот день И.В.Сталин подписал Постановление № 562 Государственного Комитета обороны о ежедневной выдаче бойцам полстакана «горючего». А наркомовскими их называли потому, что еще в 1940 году нарком К. Е.Ворошилов водкой поднимал боевой дух замерзавших на Карельском перешейке бойцов. 6 июня 1942 г. Государственный Комитет обороны отменил прежнее постановление, и водку ежедневно стали выдавать исключительно частям передовой линии, ведущим наступательные операции. Остальному личному составу войск действующей армии «наркомовские 100 граммов» полагались только в революционные и общенародные праздники.

Много лет прошло с тех пор, как возникли на флоте иные обычаи, время «протекло, как песок в корабельных песочных часах». Одни традиции канули в Лету, некоторые живут до сих пор, а хорошо это или плохо — время покажет. Главное же — флот российский есть, и быть ему всегда!

С «шилом» экипажи пассажирского флота Мурманского пароходства был крепко связан долгие годы. Дело в том, что начиная с послевоенных лет и до начала перестроечных времён пассажирские суда обслуживали ряд военных и военно-морских баз Кольского полуострова. Основные гарнизоны находились в Гремихе и Озерко на полуострове Рыбачий. Располагались мелкие воинские части и во многих других местах, таких как остров Кильдин, Териберка, Дальние Зеленцы, остров Харлов, Дроздовка и другие. Учитывая, что добраться до этих отдалённых мест можно было только пароходами или теплоходами, большинство командиров пассажирских лайнеров и членов экипажа водили дружеские отношения с доблестными защитниками Родины. Основные лица командного состава, с которыми вояки старались завести блат и хорошие отношения – это, прежде всего, капитан, пассажирский помощник капитана и грузовой помощник капитана. Были в друзьях у военных и «щучки» поменьше – боцмана, трюмные матросы на погрузке личных машин военных, которые отправлялись из Гремихи на материк – в отпуск. Но основное звено, с кем вояки старались крепко «дружить» — это работники судовых ресторанов и баров – директора ресторана, бармены и официантки. Ведь именно от этих рядовых членов экипажа зависело многое: вовремя ли будет погружен личный «Жигуль» на борт судна или вообще не будет погружен, так как места для легковых машин на борту судна было всегда немного. Официантки могли заранее придержать места в судовом ресторане и красиво обслужить едущих в отпуск или в командировку офицеров указанных выше гарнизонов.

Жидкая валюта в СССР всегда была в цене и ей, во многих случаях жизни, рассчитывались те, кто эту валюту имел в избытке. А уж военные-то её имели всегда! Как говорилось – на протирку! Но, протирали ей в основном — горло, а уж потом всё остальное…

«Шило» — традиционный флотский напиток, состоящий из разведенного в произвольной пропорции водой спирта. Но и в сухопутных гарнизонах полуострова Рыбачий спирт тоже называли «шилом». А там спирта было всегда немерено, особенно у ракетчиков — для протирки кантактов. Сам видел как пьют спирт. Пьют очищенный, пьют разбавленный, пьют настоянный. Но ни разу не видел, чтобы спиртом протирали контакты. Разве что теперь, когда этой водочной гадости пруд пруди в магазинах.

Хорошо помню как в 70-х годах «шило» стояло почти в каждой каюте чуть ли не открыто в полуторо-литровых графинах для воды. А выпить стаканчик такого напитка перед ужином (если тебе не на вахту) мог почти каждый моряк на пассажирском судне. Многие моряки на флоте спивались, особенно те, у кого не было тормозов. Шило, водка, огуречик — вот и спился человечек. Такие жили по принципу: «Нашу волю не сломить — пили, пьем и будем пить!». В конце-концов, они оставались за бортом ММП.

К сожалению, многие моряки, включая и некоторых хорошо известных на флоте капитанов, пострадали в своей карьере или вообще спились, став настоящими алкоголиками, хотя они в своё время были даже очень высокопрофессиональными судоводителями и моряками. Такая же судьба коснулась и моих очень многих военно-морских офицеров (включая даже адмиралов) и сухопутных офицеров.

«Шило»,- по своему названию, является не столько каким-то напитком, сколько исконным флотским брендом. Военные моряки считают, что никто не имеет права называть «шилом» напиток, приготовленный «вне флота», точно так же, как нельзя называть шампанским газированное вино, произведенное за пределами французской провинции Шампань.

Про шило есть такая байка, которую непременно рассказывают все военморы в своей интерпретации: — Стоит лодка в базе, в отсеке бухают командиры БЧ-4, БЧ-5 и БЧ-3. Cпирт кончился, а добавить охота. Один говорит: — У меня есть ключи от каюты старпома, там точно «шило» есть! Идут туда и точно! Стоит анкерок со спиртом приваренный к переборке. Открыли краник, а оттуда ни хрена не льётся — спирт ниже уровня горловины. Стоят и «репу» чешут… Вдруг в каюту старпом входит:
— Вы, мудилы, что здесь делаете? — Да нам бы спиртиком маленько разжиться.
Старпом: — Салаги. берет «громкую связь» … и по лодке слышно: — Вахтенный!
— Есть!- Три тонны балласта качни в носовую группу. — Слушаюсь. Лодка вскоре дает дифферент на нос. — Наливайте, салаги. И это не анекдот был на самом деле, а взято из жизни. Потом это стало уже анекдотом, который и гуляет по сей день среди моряков.

Все офицеры делятся на две категории: те, кому «шило» положено и те, кто его лишены. Жизнь была бы невыносимой, если бы не такое понятие, как флотское братство…

Я за долгие годы работы в ММП, часто встречался с офицерами и по жизни, и по работе. Хорошо помню, как еще в 1968 году, работая на пароходе «Илья Репин» третьим помощником капитана, я был гостях у моего знакомого лейтенанта Саши. Чтобы обмыть его очередные лейтенантские звездочки, мы бросали их в стакан со спиртом, и пили его неразбавленным. Одну звездочку Саша нечаянно проглотил. Как он её потом доставал, одному Богу известно! Но, через три дня я узнал, что Саша проглоченную им звездочку закрепил на своих погонах и назвал её Путеводной Звездой…

Кто никогда не пил «шило» — разъясняю! При добавлении в спирт воды выделяется тепло. Пить тёплый спирт вообще-то противно! К этому надо привыкнуть. Я начал привыкать к разведенному спирту еще в 1966 году, когда находясь в Арктике на теплоходе «Акоп Акопян» на самовыгрузке в бухте Эклипс. Я где-то в своих мемуарах уже писал об этом. Тогда я впервые попал в Арктику, находясь на годичной практике в должности матроса 2-го класса. Работали мы на самовыгрузке по 12 часов в смену.

Теплоход «Акоп Акопян» стоял на якоре в миле от берега, а груз, предназначенный для военных, мы доставляли на остров Эклипс судовыми мотодорами. И так случилось, что я во время следования к берегу оказался в море, выпав за борт в ледяную воду. Хорошо, что глубина была около двух метров, а до острова оставалось метров 200-250. Когда я добрался до берега, у меня зуб на зуб не попадал от холода. И первое, что сделали наши вояки, налили мне стакан неразведенного спирта и сказали: «Пей, матрос, если не хочешь заболеть!».
Пришлось выпить! Потом высушился у костра и продолжал работать на самовыгрузке, пока всё не выгрузили полностью. И не заболел…

На самовыгрузке груза, после 12-часовой смены мы прибывали на судно, где нас ждал настоящий судовой обед и бутылка спирта на двоих, затем душ – и ты проваливался в глубокий длительный сон до следующей своей смены. И так было в течение целого месяца. Так состоялось моё приобщение к «шилу»!

На все суда Мурманского морского пароходства также ежегодно выдавался очищенный и улучшенный спирт на протирку различных приборов. Я сам неоднократно получал в СМТС (служба материально-технического снабжения) на 8-м складе свою долю «шила». Операция эта носила определенный характер. Получить спирт мог только капитан или старший механик по накладной, которая заверялась определенными подписями и печатями в отделах пароходства.

Каждое судно имело норму выдачи спирта. На пассажирские суда обычно выдавали от 10-ти до 20-ти литров. Но атомные ледоколы получали спирта до тонны или даже больше. Грузовые суда, в зависимости от их водоизмещения, получали свою норму. Сама процедура получения тоже носила своё своеобразие, так как начальник склада запросто мог выдать какой-нибудь второсортный спирт, от которого пахло не спиртом, а жжённой резиной, а то, и вообще, он мог быть уже разбавлен водой. Зная, что некоторые старшие механики спирт на протирку приборов своим подчиненным вообще не выдавали, а сами его и выпивали, я обычно раздавал, полученный в СМТ спирт, нужный специалистам судна по нормам и под расписку. За расходом судового спирта ревизоры пароходства вели строгий учёт, а в конце года от судна требовался это расход судового спирта представить в СМТС.

После получения спирта, я как-то старшему механику Аркаше Цветкову выдал трехлитровую банку «шила», — для протирки машинных приборов и механизмов. Через день, зайдя вечером в его каюту, я увидел такую картинку — сидят в каюте за столом стармех с судовым врачом и с выданной мною трёхлитровой банкой «шила», в которой уже осталось половина… и мысленно натирают спиртом эти механизмы до блеска…

Выпив по стакану «шила» они с удовольствием закурили и некоторое время сидели молча, наблюдая внутренним взором, как «шило» растекается по жилам наполняя их силой и энергией. В тишине, всматриваясь в темноту иллюминатора, их, видимо, волновали только две вещи: мерцание далеких звезд в морской тишине и их личный нравственный закон внутри их самих.

Чтобы пить спирт, много ума не требуется. Для этого нужны три человека, бутылка «шила», три крупных луковицы, головка чеснока, свиная тушенка, чуть зачерствевший черный хлеб, мелко порезанное сало. И, разумеется, желание. Но, чтобы пить вдвоём? Да еще из только накануне выданной мною трёхлитровой банки спирта! Могли бы и меня позвать… Это было сплошное нарушение настоящего морского этикета! Чего-чего, а желания выпить шарового «шила» у многих всегда хватало… А некоторые пили просто вдвоём – с зеркалом. Это вообще неправильно! В принципе неправильно!

. В 70-х годах, когда я ходил вторым штурманом на грузо-пассажирском теплоходе «Акоп Акопян» в Гремиху, спиртом меня обеспечивал мичман Володя. Володю я знал давно, и, сколько его помню, он всё время пил шило. Как его поставили заведовать складом спирта в Гремихе, мне до сих пор не понятно. Значит такие люди были кому-то нужны. В конце-концов, какая-то комиссия из Москвы выявила большую, в несколько тонн, спирта. Но Володю не посадили, а недостачу спирта как-то с писали, а мичмана уволили, не дав ему доработать до пенсии.

. Пробуждение было у мичмана очень тяжёлым. С каждым новым днём затяжного и дикого запоя, который случался у Володи регулярно, а это было почти после каждого его прихода на склад хранения спирта. Ему всё сложнее становилось «выныривать» из мрачного и тяжёлого забытья, которое и сном-то назвать было трудно.

. Он, не без труда разлепив набухшие, казалось, свинцом веки, мутным взором окинул свою унылую, холостяцкую «берлогу» и наткнулся взглядом на пульт от телевизора. «Как я его ещё не пропил? Просто удивительно!» — мелькнула невесёлая мысль… Часы показывали самое «сонное», предрассветное время, в которое нормальным людям спалось особенно сладко. Однако Володя давно уже не относил себя к данной категории, он просто плыл «по течению», ни о чём особо не задумываясь. Парень не был глупым человеком от рождения, обладал неплохим чувством юмора, самоирония тоже присутствовала у него в полном объёме. В свои неполные тридцать, Володя был уже законченным алкашом и не питал особых иллюзий относительно своего будущего. Про таких людей говорят: «Умная голова — дураку дана!»

Запоздалое раскаяние приходило к нему иногда и, в такие моменты, ему становилось жаль заработанных тяжёлым и опасным трудом и бесполезно растраченных на гулянки, денег. В такие моменты приходили мысли о бесполезности и никчемности собственного существования, о том, что многие друзья и знакомые — уже давно семейные люди, растят детей, к чему-то стремятся… Однако дебильная поговорка: «Всё пропьём, но флот не опозорим!» появлялась в голове всегда вовремя, поднимала настроение и толкала на новые алкогольные «свершения»…

После того, как Володю уволили, он уехал к себе на родину — в Хохляндию. А там у него случился после очередного запоя, инфаркт. Была даже клиническеая смерть, после которой Володя пить бросил, вроде бы, навсегда.

Первые «трезвые» месяцы Володя испытывал смешанные и, порой, очень непривычные чувства. Иногда его стали посещать приступы скупости, когда он начинал вспоминать о годах, оставленных в море и бесцельно пропитых деньгах. Однако подобное состояние проходило быстро, парень никогда не был жадным от природы. Неожиданно, буквально из «ниоткуда», стали появляться какие-то карманные деньги, и он, по привычке, покупал на них водку своим недавним собутыльникам и, как прежде, принимал активное участие в их пьянках, не прикасаясь при этом к спиртному. Жёны его друзей-собутыльников стали к нему очень приветливы, тогда как раньше его рожа рядом с драгоценным мужем олицетворяла собой все семейные неудачи и скандалы. Девчонки, наконец, поняли, что отнюдь не Володя виноват в пьянстве их «вторых половинок»…

После того, как его мозг освободился из тяжёлого, алкогольного плена, Володя стал многое анализировать и переосмысливать свою жизнь. После потрясшей его череды тяжёлых и неприятных событий, связанных с клинической смертью, парень безоговорочно поверил в то, что его Ангел-Хранитель существует и выполняет свою работу очень качественно. Любой алкаш и пропойца неоднократно мог попасть в такой переплёт, выбраться из которого было бы абсолютно невозможно. Однако всегда, чьи-то сильные и добрые руки не давали ему упасть окончательно, в самый тяжёлый момент поворачивая события в нужную сторону и посылая на помощь хороших людей. Столько случайностей подряд не бывает! Володя знает теперь это твёрдо.

А здесь я напишу, как химреактив с такой простой химической формулой С2Н5ОН попадает в руки экипажа. Это было на ПТБ «Лепсе».

Специфика работы службы РБ такова, что без применения этилового спирта никак нельзя обойтись. Немалое количество этой жидкости шло на дезактивацию. Люди, работавшие в зоне судна так называемого «строгого» режима, могли «выносить» на своей коже радиоактивные загрязнения. Загрязнялись чаще всего запястья рук, щиколотки, подошвы ног и, конечно, открытые участки кожи лица. Эти загрязнения в санитарном пропускнике выявлялись и сразу дезактивировались. Если загрязнения не смывались водой, т.е. проникли в поры кожи, приходилось их (р/а загрязнения) смывать (дезактивировать) спиртом. Спирт разводился водой до 700 (по широте, как шутили в экипаже – Мурманск ведь лежит на широте 690 с.ш.) и им в прямом смысле смывались эти загрязнения. Чистый, 96%-й спирт для этой цели не применялся, т.к. можно было сжечь кожу, да и эффект от 70%-го больше. Такой раствор спирта применялся и для дезактивации дозиметрических и радиометрических приборов. Ещё одна большая статья расхода этой знаменитой жидкости – определение возможных радиоактивных загрязнений палуб и различных поверхностей пищеблока судна с помощью спиртовых мазков. Небольшой лоскут, примерно 10х10 см совершено новой тонкой ткани (мадаполам или бязь) смачивается спиртом, протирается участок поверхности и замеряется на радиометрическом приборе. Этот мазок вбирает в себя р/а загрязнения (если они есть, конечно) и таким образом можно судить о чистоте поверхности.

Пищеблок на «Лепсе» – это несколько довольно больших по площади помещений: камбуз, холодильные и морозильные камеры, буфеты, столовая команды, кают-компания, подсобные кладовые и т.п. Для того чтобы видеть объективную картину, нужно взять несколько десятков мазков. Короче говоря, внимательный читатель уже должен понять, что не выдавать спирт вахтенному дозиметристу нельзя. Обязанность начальника службы ежедневно выдавать своим специалистам определённое количество спирта. Причем, в зависимости от реальной обстановки, это количество может доходить до 0,5 литра ежедневно. И, хотя спирт выдавался по нормативам, при таком объёме и, учитывая всякие специальные тонкости, желающие умудрялись хитрить и экономить некоторое количество этой крепкой жидкости для внутреннего употребления. К таким постоянно желающим относился наш знакомый Лев Львович Рыбаков. Но, если какой-то другой человек, приняв немного в себя, сидел и не высовывался, дабы не нарываться на неприятность, то Лев Львович сразу брал шахматную доску и шёл доказывать своим начальникам, что он очень умный, и его незаслуженно притирают и не дают достойную должность. Предыдущую фразу можно перевернуть так: если Рыбаков пришёл на командирскую палубу играть в шахматы, значит он уже поддал. Эту черту его характера, естественно, знали все в экипаже, но вот вдолбить в голову этому шахматисту, что до добра такая игра в шахматы не доводит, было невозможно. С настойчивостью, даже можно сказать с упорством, достойным другого применения, Лев Львович всё шел и шел играть в шахматы. Сколько раз он «горел» из-за этого?! Немыслимое количество раз. Его лишали премий, объявляли выговоры, отчитывали, как мальчишку, понижали в должности до дезактиватора – это низшая должность в СРБ – всё было бесполезно!

Однажды собрался начальник СРБ в отпуск. Начальника замещает старший инженер дозиметрист. А кто подменит старшего инженера? Рыбаков, зная такую ситуацию, приходит к начальнику службы и слёзно просит поставить его на должность старшего инженера. При этом Лев Львович клятвенно обещает не прикасаться к спиртному. Серьёзно обещает не пить. Начальник пишет рапорт, и Рыбакова назначают на должность старшего инженера дозиметриста.
Через два месяца возвращается из отпуска начальник. Картина следующая: Лев Львович Рыбаков занимает почётную должность дезактиватора, работает в судовой спецпрачечной, перебирает и сортирует загрязнённое бельё. Коллеги рассказали, что не прошло и недели после назначения на должность старшего инженера, как Рыбаков опять начал играть в шахматы. При этом у него проявилась ещё одна нехорошая черта. Своих товарищей, вчерашних собутыльников он стал отучать от возлияний: – Я тебя, алкаша, выгоню с работы! Я тебя просто уничтожу! Ты у меня ещё попляшешь! – вот так, сам будучи не совсем трезвым, обращался Лев Львович с подчиненными. Больше никогда инженера Рыбаков не замещал.

История эта заканчивается невесело. Катавасия тянулась много лет. Никакие меры воздействия не могли переломить могучей любви Рыбакова к шахматам.
Лев Львович после очередного наказания опять работал старшим техником дозиметристом. В те сутки он нёс ночную вахту в центральном дозиметрическом посту (ЦДП). Капитан тогда был ответственным дежурным по каравану судов.
Утром приходит начальник службы завтракать, тут же усаживается капитан. В кают-компании место капитана в центре стола, по правую руку – начальник службы РБ, по левую – старший механик. Капитан протягивает руку и кладёт ключи от ЦДП перед тарелкой начальника. – Что такое, товарищ капитан? – Рыбаков ночью в шахматы приходил играть. Я его снял с вахты! – был ответ. Это, пожалуй, была последняя капля. Рыбаков был списан с судна в распоряжение отдела кадров, что равносильно увольнению из Пароходства.

За спирт можно было сделать все. Достать все. Выполнить любое невыполнимое поручение. С помощью одной бутылки спирта умудрялись начинать свой бизнес в перестроечные времена. Мне вояки рассказывали, что за бутылку спирта получали разрешение «покопаться» в списанном радиооборудовании подводных лодок. Такса была строгая: один час одна бутылка. За этот короткий час успевали срезать микросхем, содержащих «золото», на 500-600 перестроечных рублей. К сведению, месячный оклад младшего офицера составлял 250-280 рублей. Наиболее предприимчивые радиолюбители покупали на эти деньги наборы домашнего компьютера ZX-Spectrum . Собирали, сдавали в комиссионки, и получали астрономические по тем временам суммы – 6000 рублей. Дальше только полет фантазии может подсказать направление вложения вырученных денег. Ну не в водку же.

Стоял я как-то у причала на теплоходе «Клавдия Еланская» с ночёвкой в Гремихе. С другой стороны причала около нас приткнулся небольшой военный кораблик, командира которого я хорошо знал. Женя приходил ко мне в гости на «Еланскую» много раз. И всегда уходил от меня, как говорится: и сыт, и пьян, и нос в табаке. Кто ходит в гости по утрам тот поступает мудро. То тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро!

Надо же было мне когда-то нанести Жене и свой ответный визит. Решил я этим вечером зайти к нему в гости и, погутарить за жизнь… И что из этого получилось?

Женя, командир небольшого корабля, был необычайно честным и щепетильным человеком, но большим любителем выпить. Полагающиеся его кораблику ежемесячные 5 литров спирта (хотя шило выписывают в кг, но получают-то всегда в литрах), Женя честно делил на 2 равные части — в командирскую заначку и на все корабельные нужды. Ввиду своей щепетильности, то, что полагалось всему обществу, он доливал водой — на случай внезапной проверки. Через некоторое время по какой-то причине емкость с заначкой оказывалась пустой. В этот момент Женю всегда охватывало чувство горького изумления — на кой ляд хранить в сейфе 5 л крепкой водки, когда достаточно иметь жижку по крепости чуть превосходящую портвейн «Три семерки»? Для устранения сией вопиющей несправедливости, он снова проделывал ту же операцию, неизменно доливая корабельный запас «шила» водой на случай проверки. Короче, эти манипуляции продолжались до тех пор, пока в его емкостях не оставалась чистая Н2О, а тут и месяц заканчивался, можно было посылать гонца за новой порцайкой спирта. Надо сказать, что в день ежемесячного пополнения запасов пятилитровая канистра Жени всегда подтягивались к первоисточнику «на чистяк»…

В день моего прихода в гости, до получения новой порции «шила» у Жени оставался всего лишь один день, а остатки своей разведенки, он допил буквально за час до моего прихода. Но, боясь внезапной проверки, Женя все-таки долил в канистру 5 литров воды из под судового крана в каюте. И надо же было мне пойти к нему в гости?!

Когда я постучал в дверь каюты, Женя как раз прятал канистру в судовой командирский сейф. От неожиданности моего прихода и принятого в гостях на грудь шила (до этого Женя был в гостях у соседей по пирсу) канистра выпала у него из рук и упала на палубу каюты. Женя еще больше разволновался, поставил канистру в сейф и начал усаживать дорого гостя в своей маленькой каюте за совсем маленький стол, за который я еле протиснулся.

Женя засуетился, не зная чем меня угостить и как достойно принять. Начал бегать по каюте, размером в 3 квадратных метра. Раз пять Женя открывал холодильничек «Саратов», в котором я увидел только пару банок тушенки и сгущенки… Потом Женя куда-то рванул, а минут через пять появился в каюте, неся в какой-то коробке три крупных луковицы, головку чеснока, банку свиной тушенка, чуть зачерствевший черный хлеб и мелко порезанное сало…

Честно говоря, я обрадовался такой его оперативности. А что же мы будем пить, дорогой друг? – спросил я Женю. – Шило. Я только вчера получил свеженькое! Целых пять литров! Думаю, что 5-ти литров «шила» хватит нам с тобой до утра?! — Шило, так шило! Мне тоже к заморским напиткам особо не привыкать.

Женя, немного шатаясь, достал из своего сейфа пятилитровую полиэтиленовую канистру и два 250-граммовых гранёных стакана, открыл банки с тушеной говядиной и свининой. Аккуратно порезал на тарелке все три большие луковицы, сало и чеснок выложил на газетку… Затем Женя зачем-то открыл еще и две банки сгущенки, которые ему выдавали за вредность.

Вскоре в стаканах забулькала жидкость из канистры… — Как? Разбавлять будем или нет? – Ты что, Женя! Наливай по полной! Как настоящие моряки выпьем! Тем более, такой классный закусь у тебя на столе! Вот только бы соли крупной надо.

Женя сорвался моментально и через минуту вернулся с килограммовой пачкой соли. — Начали, друг. Вздрогнем! За встречу на твоем корабле! — Будем здоровы, — ответил Женя и подтянув стакан к открытому рту, начал пить жидкость большими глотками. Честно говоря, целыми стаканами шило я уже не пил лет пять. Но, что делать? Назвался груздём – полезай в кузов! Я тоже поднял граненый стакан, налитый по самые края и начал пить… Но, что это? Или я шило давно не пил? Или у меня все рецепторы во рту перестали работать? Выпил я стакан, как и Женя до последней капли и к концу понял, что это ведь не шило, а обыкновенная вода! Вот в чём вопрос! Но я, решив не подавать виду, хорошо крякнул и замахал руками. Быстро посолил луковицу, взял кусок сала и начал усердно закусывать. — Женя! После первой и второй – перерывчик небольшой! Наливай! Женя быстро начал булькать из канистры по стаканам, приговаривая: «Если выпил граммов 200, выпить 300 — дело чести!» – По полной лей, Женя, а то мы с тобой до утра эту канистру никак не осилим…. После второго стакана Женю повезло… А после третьего стакана такого «шила» Женя начал что-то бормотать, а через пять минут откинулся на кровать и захрапел… Я понял, что Женя водичкой взбудоражил старые дрожжи, плюс усталость, плюс волнение от нашей встречи сделали свое дело. Женя вовремя отключился…
Я вылил водичку из канистры в раковину, прикрыл Женю казенным одеялом и ушел на «Еланскую», предупредив вахтенных кораблика, чтобы они без надобности не тревожили своего боевого командира.

Утром я встал в 7 часов и готовился идти в кают-компанию завтракать. В 07.30 ко мне в каюту прибежал взбаламученный и помятый командир…
— Слава! Неужели мы вчера выпили всю канистру? – был первый вопрос Жени. В его глазах стоял немой вопрос! И страх!
— Женя! А что там было пить? Всего лишь пять литров. И шло «шило» так хорошо, как никогда! И закуска была прекрасная у тебя! Всё было, в общем, по высшему разряду! Следующий раз я приглашаю тебя с ответным визитом к себе в гости.

Но, в следующий раз Женя в гости ко мне не пришёл! И через месяц Женя не пришел, и через год. Позже я узнал, что Женя в течение месяца уволился с флота и уехал куда-то к родителям на Украину. Говорят, что спиртное он не мог переносить совсем. От одного вида бутылки со спиртным Женю начинало жутко мутить и он начинал постоянно повторять: «Не может быть, не может быть, не может быть…».

В 1975 году я уезжал летом в отпуск. Мой знакомый мичман Володя, пообещал мне достать к отпуску пять литров «шила». Отец попросил, чтобы я, когда поеду к нему в отпуск, привез хорошего спирта, чтобы делать крепленое винцо, в которое отец спирт добавлял для крепости. Пропорция такая: 20 литров вина и литр «шила».

Примерно вот такую картину я наблюдал, когда Володя позвал меня поехать вместе с ним на склад, где он будет получать спирт и потом его сразу отдаст мне. Володе я сказал, чтобы он представил меня капитаном третьего ранга.
— У вас тут спирт технический, — ткнул мичман Володя пальцем в накладную, — Уважаемый! ГОСТик не желаете поменять? Действительно дельное предложение. Ведь спирт, или по-флотски «шило», предназначен на флоте совсем не для протирки и промывки приборов. Он нужен для флотских организмов. — Сколько возьмешь себе? – спросил я ушлого начальника склада. – Из пяти литров. — Два. — Нет, мне нужно пять, сказал я кладовщику. — Ну, тогда вам четыре, а мне один, — товарищ капитан третьего ранга.

Сошлись на четырёх, и складской проныра быстро сам нашел нужные стеклянные бутыли, нацедил из них мне «хорошего» питьевого спирта и помог Володе загрузить канистру в «Жигуленок». — Приезжайте, буду рад, — сказал он мне на прощание.
— Конечно, в следующем месяце обязательно приеду. Больше я на этом воинском складе, где отпускают таким макаром «шило» у этого кладовщика я никогда не был. Но, через какое-то время спиртным складом стал заведовать мой друг — мичман Володя и наши встречи с ним стали чаще.

Ведь «ШИЛО» — это не «просто спирт»! Военморы очень четко разделяли названия «шила», а именно: «Бодяга» — спирт разбавленный всякой «бурдой» (вода, сок и т.п.); «Мачмала» — спирт «технический»; «Спирт» — собственно чистый «медицинский» спирт; «Буравчик» — спирт с добавлением жидкого азота; «ШИЛО!» — спирт с КРАСНЫМ («жгучим». ) ПЕРЦЕМ. «Принял на грудь» граммов 100-150, «грызанул» горбушку хлеба с икрой, «хряпнул» под это дело кружку горячей «шурпы» и. никакой мороз и пурга тебе не страшны!

Спирт в авиации тек рекой… Еще мой дядя Андрей, который служил в авиации рассказывал как делали в военное время ликер. Дело в том, что амортизаторы шасси самолета заправляются спирто-глицериновой смесью из расчета 30 процентов спирта и 70 процентов глицерина. Глицерин абсолютно безвреден для организма человека и, кстати, сейчас служит основой для заправки модных «электронных сигарет».
Исходя из вышесказанного, превратить отработанную жидкость из амортизаторов в ликер не составляло труда. Просто добавляли варенья для сладости, цвета, и для уничтожения запаха резины. Кто пил тот знает. Назывался этот чудный напиток — «ликер-шасси». Этот напиток чудесно помогал при простудах, мягко обволакивая горло. Дамы 80-х любили этот нежный напиток. Горбачев заставил полюбить, вырубив все крымские виноградники. Да…эпоха восьмидесятых! Каких только спиртовых напитков не заставил принимать этот Миша-меченый. И какую только гадость мы не курили. Даже чай. Сначала чай нужно выпить, заварку высушить а уж потом курить.
Конечно, мужики предпочитали неразбавленный спирт, от которого вспучивалось органическое стекло и утреннее лицо приобретало китайский оттенок из-за суживания глазных щелей.

Шило и радиация.(из воспоминаний очевидца)

«Службы радиационной безопасности развернулись в Чажме только через трое суток. Вся территория завода была загрязнена радиоактивными веществами. Народ – рабочие и военные бродили, где хотели, пока служба радиационной безопасности не выставила посты дозиметрического контроля.

Моя работа заключалась в том чтобы каждые четыре часа ходить на аварийную лодку, замерять уровень радиации и докладывать обстановку по команде. Эта информация шла в Москву. Зачем надо было облучать людей ради того, чтобы наносить на карту обстановки остаточную радиацию?

Москва, как сейчас, так и тогда, в советское время, людей не жалела. Спросите тех «яйцеголовых», зачем нас вообще посылали на лодку в первые трое суток, когда распадались короткоживущие изотопы и спад активности шёл по экспоненте? Да эвакуируйте вы людей, подождите две недели и приступайте к дезактивации! Диссертации они, видите ли, писали, научные доклады.

Вот только не пригодились нашим ученым их знания, полученные таким варварским путём, когда взорвался через 8 месяцев Чернобыль.

Вы знаете, как пахнет радиация? Ничем? Нет, она пахнет электричеством, когда, где-нибудь искрят провода. Проникающая радиация разбивает молекулы кислорода на атомы, а атомы, соединяясь образуют либо озон, либо атомарный кислород, величайший окислитель.

Над лодкой стоял запах радиации, а мы с Юрой Астанковым в быстром темпе через каждый метр замеряли приборами мощность излучения. Он шёл по левому борту с кормы и до реакторного отсека, а я по правому. Дозиметрические приборы были разные, потом показания мы интерполировали, выдавали усреднённые цифры.

Через трое суток мне через начхима флота капитана 1 ранга Киселёва поступила команда – замерить для какого-то московского НИИ уровень радиации в реакторном отсеке. То есть спуститься туда аккуратно и померить. При этом Киселеву, судя по голосу, было стыдно давать мне такое распоряжение. Он, специалист, понимал, чем это мне грозит. — «Ну, ты же знаешь, как это сделать по-умному». — Знаю, конечно. Я заглянул на секунду в развороченный взрывом отсек. Там в желтой воде, зацепившись за какую-то трубу, висела оторванная человеческая нога в резиновом зеленом бахиле.

Я выдвинул штангу датчика КДГ-1 (корабельный дозиметр гамма излучения) до упора, вывесил его над отсеком и взглянул на шкалу. Стрелка зашкалила. Переставив переключатель на верхний диапазон, снова замерил. Жуткая цифра! Смертельная разовая доза! А теперь бегом, на пункт санитарной обработки! Уже в каюте, рассчитал нужную цифру с учётом ослабления радиации слоем воды в отсеке и по телефону доложил цифру Киселёву. Тот — этим уродам в Москву. Уроды ахнули, ах, какие мы умные! – моя цифра точно совпала с их расчетной. А что тут удивительного? И я, и они, считали по одной и той же формуле.

17 августа подошёл из Владивостока ПЖК-48, привез наших водолазов. Командир спасательного отряда капитан 1 ранга Ю.А.Ситников поручил их встретить и разместить в каюте. Я их встретил в «чистой» зоне «Машука».

Огромные, мордатые мужики, привычные ко всему, притихли, увидев меня в защитной одежде и респираторе. Все — гражданские люди. Печальная участь их была предрешена в верхних эшелонах власти. Их доставили для того, чтобы они спустились под воду и завели стропы под аварийную лодку с целью дальнейшего крепления понтонов и буксировки её на дальний пирс. Об этом им сказали еще до отправки на «Машук».

— «Шило» взяли, ребятки? — спросил я у них. – Радиоактивное загрязнение, внутрь попадёт, лечиться спиртиком придётся. Оказалось, что запас водолазного сверхочищенного спирта у них был приличный. — Сидите здесь и не высовывайтесь, кругом радиация, — сказал я, — вечером зайду на рюмку чаю. Водолазы от такой жуткой обстановки совершенно оробели и только кивали головами.

Хочу упомянуть о пользе «шила» в некоторых экстремальных ситуациях. Спирт, или по-флотски – «шило», является отличным радиопротектором, то есть веществом выводящим радиоактивные изотопы – альфа- и бета излучатели из организма.

Спирт нам доставлял лично главный врач-радиолог ТОФ полковник медицинской службы Абаскалов. Каждый день он вручал мне канистру «шила». — Юра, это для всех кто ходит на лодку, — говорил мне этот благородный человек, — обязательно принимайте внутрь перед работой.

На лодку, кроме меня и моего коллеги — химика капитана 3 ранга Астанкова, ходила аварийно-спасательная группа под командованием лейтенанта Минакова. Непьющих я буквально заставлял выпить неразведенный спирт. Те, кто не мог физически его употреблять, впоследствии заболели лучевой болезнью в разных степенях.

Взял с собой на лодку ГГР – глубинный гамма-радиометр. Это такой цилиндр на длинном кабеле. Померил радиоактивность морской воды и доложил показания капитану 1 ранга Ситникову. — Водолазов спускать под воду нельзя, иначе им гарантирована лучевая болезнь третьей степени, — сказал я ему, — пожалуйста, найдите другой способ заведения стропов под лодку. И способ нашли.

Вечером в свой четырехчасовой перерыв я спустился вниз, к водолазам. Принёс им тушенку, красной икры, хлеба.- Наливай, ребята, — сказал я им, — ваше второе рождение будем отмечать! Обрадовал их, что пока они не нужны. — Но только без нужды никуда не ходите, а то ещё что-нибудь с вами надумают сделать, — добавил я.

В конце — концов весь этот ад закончился. Полуразрушенную активную зону – источник радиации подняли большегрузным плавкраном «Богатырь» и поместили в стоящий на его палубе бетонный «саркофаг». Крановщик , весь обложенный свинцовыми пластинами и получивший в качестве аванса канистру спирта, очень аккуратно справился со своей работой. Затем под лодку завели толстые стальные стропы с «полотенцами» — широкими стальными листами. Лодку приподняли на понтонах и утащили с завода. А мы, обрубив фонящие швартовые, на «Машуке» ушли во Владивосток. По пути провели полную дезактивацию судна.

Что было дальше? Останки погибших сожгли, пепел поместили в капсулу и захоронили на территории завода, поставив скромный памятник».

В заключение, хочу вспомнить ещё и те самые перестроечные времена, когда Миша «меченный» лишил народ нормального алкоголя и заставил людей дерьмом самопальным травиться. Но, люди жили всё равно по-принципу: «Нашу волю не сломить — пили, пьем и будем пить! Но и потравилось тогда в СССР народу тьма.

В горбачёвские времена выдачу спирта на суда ММП урезали в несколько раз. Так, например, на атомные ледоколы выдачу спирта урезали в пять раз, на другие суда – в 2-3 раза. Тоже самое творилась и в ВМФ, и в армии. Настали жестокие времена. Народ начал травиться в больших количествах. Сколько людей своими непродуманными действиями унесла на тот свет эта политика – одному Богу известно.

Вот одно из воспоминаний того времени: «Я думаю, нам пора. – заключил Петрович, проходя мимо очередного магазина. Пропустить его мы не могли. – зашли, купили литровую бутылку неизвестной мне водки, попросили открыть, – потом стаканы… купили сервелат, хлеб… Нож взяли тут же, с прилавка, при этом немало испугав хозяйку, – тем более, что мы общались, в основном, на «русско-хохляцком наречии. Налили по полстакана и молча выпили, с такой сверхъестественной жадность, что, наверное, так не пил воду путник, пересекший пустыню Сахара. Закусили колбасой, но вышла промашка, … «укусив» кусок «сервелата», – почему «укусив», а не откусив. – да потому, что зубы крепко застряли в этой вязкой пластмассовой субстанции. Трудно было разъединить челюсти: их прочно склеила колбаса, но водка была выпита… – глаза лезли на лоб… дыхание останавливалось. Хорошо, хоть нос еще функционировал, — схватив кусочек хлеба, я жадно стал впитывать его аромат. Отпустило.

Только сейчас я заметил глаза хозяйки. Это было нечто. Трудно было описать их выражение: наверное, так смотрели люди на «трехдневного» Лазаря, восставшего из гроба, – она вся тряслась от увиденного. Вместе с ней тряслась трубка телефона: она явно хотела вызвать «службу спасения»… Мои собратья чувствовали себя лучше, однако старались закусывать одним только хлебом… Я кое-как разлепил зубы и стоял, глупо улыбаясь …улыбкой человека, упавшего с кровати, – в глазах все плыло, я терял равновесие… Каким образом я оказался на борту, помню с трудом, …а скорее всего, вообще не помню. Это хорошо ещё, что мне не надо было идти на вахту – я заступал на неё только в середине следующего дня.

Проснулся от страшной головной боли. Тело все ломило. Сил не было никаких. Было утро. Пароход шёл своим курсом, не обращая на мои мучения никакого внимания. Я проспал всё: и ужин, – а он бы не помешал моему отравленному организму. и как судно ушло в море – без лоцмана… – потому что капитан не удосужился даже вызвать его, решив, на свой страх и риск, наверное, сэкономить… Я проспал всё, к своему счастью. А что я узнал утром, повергло меня в шок, – хорошо еще, что я не совсем ясно воспринимал окружающую действительность… и то, что я узнал через пелену моего плохо протрезвевшего ума, показалось мне тогда лишь голливудским боевиком, а не страшным настоящим.

В ту ночь на судне спал я один: все остальные «бодрствовали», и многие – с особым усердием… А случилось то, что и должно было случиться: ребята выпили всё! – всё, что принесли на борт, – всё и выпили… При этом пили – и первый помощник, и капитан, и старпом… пили матросы и мотористы, радисты, — и даже горничная пила. Хорошо… а как же отшвартовались. Каким образом вышли в море. – между прочим, ночью. Это оставалось загадкой. Нет, никто не управлял судном… а каким образом это делалось.

На мостике были – в доску пьяный капитан и «почти трезвый», по сравнению с ним, старпом, – он-то, в основном, и взял на себя управление. В машинном отделении работали два человека – оба трезвые: мой друг Леха (язвенник, хроник), трезвый как стеклышко, с чьих слов я потом всё это записал, – и стармех, немного под хмельком, но такой мастер – мог бы вообще лежать на плитах, но при этом управлять каждым, даже самым мельчайшим, механизмом. Чувство долга в нём было превыше всего. Трезвым был ещё один человек, который не принимал никакого участия в этой «Варфоломеевской ночи» – это ваш покорный слуга, – …я бездыханно спал у себя в каюте, брошенный, на счастье – всеми и забытый… А может я просто не делал никому плохого… и поэтому не вошёл … в «черные» списки «жертв»…

Итак, всё то же утро, после бурной ночи… Я ещё ничего не знаю… и не вижу особых изменений, – но внутренне ощущаю, что всё не так, как раньше: во-первых, пусто… Вчера – были люди, и каждый занимался своим делом… А те люди-тени, которые сейчас встречаются мне на пути, стараются сразу улизнуть от меня в сторону, тщательно скрывая свои, не в меру измятые, лица. Я сердцем чувствовал, что что-то не так!

Кают-компания встретила меня холодной пустотой, – столы были прибраны, расставлены приборы, но никого не было… Я сел и стал есть. После вчерашней «колбасы», у меня во рту маковой крупинки не было…
– Серега, это ты?! Как же я рад тебя видеть. Правда, ты зеленоватый… но ничего, – зато цел, что о многих других не скажешь… – Как сам-то. – Алексей, наверное, только сменившийся с вахты, подсел ко мне. – Ты давай ешь, сегодня всё равно завтракать никто не выйдет… Так что – поешь. может легче станет…
Он смотрел на меня, как на утопленника, которого давно считали пропавшим без вести. – Алеш, ты не крути, – расскажи лучше, что это всё значит!?» – решил поинтересоваться я. – А ты что, друг мой, всё проспал. – как-то даже с легкой обидой начал Алексей. – Здесь же «Варфоломеевская ночь» была. а может и того хуже… – там хоть гугенотов били, а тут сам чёрт не разберет, кто кого, – в общем, народ порезвился. Выпили всё и сразу, – весь запас, который принесли с берега… а ты знаешь сколько!? Другой раз, на неделю бы хватило, …у многих ещё с Кубы кое-что оставалось… Пили всё, – понятно, в разном количестве, но все, – и капитан, и Петрович, я не знаю, как это ещё старпом вовремя остановился, – наверное, профессиональное чутье: знает, что через час отходить надо. Отшвартовались… – ты видел когда-нибудь, чтобы два троса на берегу оставить! Лоцман, на своём катере, до последнего что-то в «матюгальник» орал, но его никто не слышал! – Как же, на мостике сам Колумб со своими подручными, – только, я думаю, если бы великий мореплаватель столько выпил, мы и по сей день не знали бы, где Америка находиться. Хорошо, – старпом путь прокладывал, но он тоже не святой, после стакана водки не каждый правильно пеленг возьмёт. Вот он и взял – на Марокко, по прямой, – видно, решил, что так короче будет, …только куда? – на тот свет, наверное. – закончил Алексей».

Как-то в октябре, когда я ходил в Озерко к лопарям за оленьей печёнкой, я взял с собой литровую бутыль шила, зная, что лопари уж очень любили выпить. А они обещали угостить меня настоящей лопарской шурпой. В это время лопари пригоняли со всего полуострова Рыбачий в Озерко тысячи полторы оленей и производили их забой. А потом туши выпотрошенных и ошкуренных оленей мы возили в трюмах «Акоп Акопяна» в Мурманск. Оленины и оленьей печёнки мы тогда ели целый месяц. Кстати! Первый вопрос бригадира оленеводов был: » Капитан! А шило ты принёс?» — Конечно, как мы будем есть шурпу без шила!» Бригадир и его жена — лопарка, сразу же повеселели и быстро достали из плиты казан свежеприготовленной шурпы. Подтверждаю насчёт шурпы настоящей, которой меня угощали оленеводы на полуострове Рыбачий. Настоящая «шурпа» готовится исключительно из застреленного «наповал» оленя (зарезанный «подранок» не годится — кровь должна «запечься»). Олень должен «нагулять жир» (поэтому самая лучшая «шурпа» получается в августе-сентябре), время приготовления шурпы 7-8 часов. При этом мясо только слегка ополаскивается (тщательно промывать не рекомендуется), в процессе приготовления «накипь» НЕ снимается. На вид — такое «г. », но на вкус – «Божественный нектар». Литровая бутыль шила ушла под эту шурпу «за милую душу».

Строгий режим экономии и строгая норма выдачи шила, привела к тому, что некоторые запасы алкоголя пополнялись самогоном. Поскольку водка в магазинах была тогда по талонам (по моему по две бутылки на человека в месяц выдавали в руки, если память не изменяет), то эксперименты с шилом по приготовлению новых напитков ещё долго продолжались. Вот, например, рецепт «от Кацо», который считался лучшим среди многих командиров на полуострове Рыбачьем и в Гремихе.

Варится крепкий кофе из зерен, но не из покупных зерен, из которых давно выпарен весь кофеин на медицинские цели, а из зеленых зерен кофе, который военные привозили с боевой службы из Анголы. Итак, зеленые зерна Ангольского кофе тонким слоем высыпаем на противень и на камбуз в духовку плиты, держим час-полтора при температуре 50-70 град., кофе становится сухим и коричневатым. Затем намолоть зёрна и заварить в старых советских кофеварках.

Далее все просто, на пол стакана этого кофе(холодного!) — пол стакана «шила», тут же прикрыть, чтоб не нагревался, потом туда полную чайную ложку ванилина, тщательно медленно размешать, немного сахара и выдавить немного лимона. Настоять пять минут — напиток готов. Не было в бригаде в Озерко ничего лучше. Меня командир бригады угощал этим напитком несколько раз. Понравилось!

А на закусь ловили треску и пикшу прямо с причала, а также кальмаров. Кальмара нарезал кружочками, да на противень. да лучка туда репчатого. да всё это в подсолнечном масличке. да к нему картофанчика. все, блин, полный рот слюней, заканчиваю. Даёшь «шило»! ..сил нет…

Спирт обладает высокой летучестью, поэтому не стоит оставлять его в стакане надолго без присмотра, особенно в компании морских офицеров.

«Шило» не раз заставляло нас снять шоры с глаз, и под шум прибоя и крики чаек увидеть этот мир таким, каков он есть — прекрасным и удивительным.

ВСЕ,ЧТО МОЖЕТ ГОРЕТЬ МОЖНО ПИТЬ. (из воспоминаний Владимира Груздова):

«У меня постоянно возникали проблемы по пополнению системы КСО спиртом -ректификатом, по простой и довольно банальной причине. Популярным в сухой закон,- «корабельным баром», незаменимой и востребованной «кэсэухой», пользовались многие мои друзья и товарищи. А вот весь головняк, по поддержанию уровня в емкостях и доведение охлаждающей жидкости, до нужного градуса,- доставался всегда, мне одному?!

Командир БЧ-2 Чаплинский, был непьющим в принципе, но со спиртом делиться не хотел ни при каких обстоятельствах, никогда и не с кем. Приходилось всегда придумывать причины, ссылаться на всевозможные утечки из системы, градусы списывать на испарения, вобщем уговаривать и изощряться по всякому разному. Естественно спирт доливали. И постоянные клиенты продолжали захаживать в мое заведение снова и снова.

Дружбан мой, — акустик Витек Брежнев, конечно же,- наш ракетчик Вадюха Ирчак, сосед его по каюте,- электрик Валера Чакалов, не могу не упомянуть старину моториста «Боба» — Борьку Солодкова и вычислителя Толика Мальнева. Эта компания любила выпить всегда. Иной раз, даже в походе, но без фанатизма, всегда зная меру.

Однажды в автономке, Вадик, после проведения регламетных работ, по промывке спиртом миниатюрных воздушных насосиков, системы микроклимата ракетных шахт, принес бутылку черного графитного спирта в каюту. Вообще-то ее положено после промывки выливать, но у Вадика на этот раз рука не поднялась, целую бутылку спирта спустить в унитаз. И что они только с ним не делали, дабы очистить и отфильтровать от черноты, часа два провозились, безрезультатно, Графит из спирта, ну ни как, не желал уходить.

За этим процессом наблюдали многие, а когда терпение их лопнуло, все же выпили по рюмке черной, неаппетитной на вид неразбавленной спиртяги. После чего ее тут же окрестили «графиткой». Больше пить не стали, нафиг рисковать здоровьем, оставили в секретере на ужин. Когда перед ужином открыли дверцу шкафа, «графитка» стояла чистая как слеза, с небольшим, черным осадком на дне. Радости их не было предела! Не взбалтывая, аккуратненько и осторожно слили. И допили, уже со спокойной душой, не опасаясь ни за какие последствия.

У ПОДВОДНИКОВ ДАЖЕ И ХЛЕБ ПРОСПИРТОВАН.

Погрузка продуктов подходила к своему завершению. На десерт приехал целый «Камаз» с заспиртованным хлебом. Белый по два батона в одном запаянном пакете и ржаной типа Бородинский, по одной буханке в пакете.
Перед обедом такой хлеб надлежало порезать и несколько минут выпаривать в горячей духовке. Хлеб получался очень даже вкусный, хрустящий и ароматный, как свежеиспеченный.

Аветисян, любил в своем трюме на электрических печках – обогревателях, батоны поджаривать, аромат исходил всегда очень вкусный и аппетитный, особенно если его маслом сливочным намазать еще горячий или со шпротами намять!

Хлеба заспиртованного в пакетах, доставлялось больше всего. Загружали его всегда довольно долго. Одно хорошо, он легкий и его можно было бросать на центральную палубу пятого отсека, через рубку «САС» (системы аварийного слива) ракетного топлива. Когда заканчивалось место в провизионках, хлеб плотненько распихивали по всему жилому отсеку, между ракетными шахтами.
После автономок хлопотно было крошки выметать и выгребать из-под приборов, крысы все же у нас повсюду, голодными они не были, пакеты ими разгрызались, спиртовым хлебом лакомились, разбрасывая в хмельном угаре крошки по всему отсеку!»

В заключение, как написал про капитанов, Михаил Бортников: «Конечно, я не обладаю ни правом, ни компетенцией характеризовать капитанов, но за пятьдесят лет в море я видел их столько, что очень хочется и самому попробовать. Поэтому для характеристики и классификации их я выбрал единственное качество, в котором я компетентен: отношение к алкоголю.

В качестве введения в моё «исследование» скажу, что на морском судне любой капитан — царь и Бог, или по крайней мере, его наместник на Земле. И спиртное, за исключением личных запасов, которых и быть-то не должно на борту, всегда находится под замком, а ключ от него — у капитана. А капитан — тоже человек, с огромной ответственностью, разделить которую ему зачастую не с кем.

Итак, вид первый: капитаны-трезвенники.

1. Не пьющий по состоянию здоровья — нормальный капитан. Часто — хороший человек и специалист. К умеренной выпивке на борту относится с пониманием.
2. Не пьющий по убеждениям — ведущий здоровый образ жизни, но не навязывающий его другим. Часто — хороший человек. Зачастую и моряк замечательный. Пьют при нём немного, но сухого закона на судне нет.
3. Не пьющий временно, именно в море, отдающий себе отчёт в том, что море пьяных не любит. Лучший подвид из трезвенников. Как правило, очень опытный и битый жизнью. Пьяниц на борту не держит, и старается списать их на берег при первой возможности.

Вид второй — алкоголики.

1. Пьющие в одиночку, «зеркальщики». Нормальные капитаны, но в трудные моменты могут уйти в штопор. Непредсказуемы. Работать с такими неприятно и трудно, даже опасно.
2. Запойные — худший вид морских алкоголиков. Дверь на замке, решить какой-то вопрос в запойный период невозможно. Хорошо, если старший помощник способен принять на себя руководство, и принимает его.
3. Бывший алкоголик — страшный человек. На судне царит строжайший сухой закон. Но сам капитан может уйти в запой в самый неожиданный момент. Работать с таким тяжело и крайне нежелательно.

Вид третий — нормальный человек!

Пьёт мало и редко, и полностью контролирует ситуацию на судне. Под свою ответственность разрешает выпить и другим, по поводу общепринятых или семейных праздников. Работать с таким легко и приятно. Конечно, у него могут быть и недостатки, как у каждого человека, но это выходит за рамки моего «исследования».

Я пью за истинных мужчин, но так назвать могу немногих
За тех в ком есть и «муж» и «чин»» — умом и сердцем не убогих.
В ком ширь натуры от гусар, от них же красота и светскость,
В ком не угас любовный жар, хоть в наше время это редкость.

За тех я пью, кто никогда друзей на злато не меняет,
В беде и радости всегда любви и дружбе цену знает,
Кто знамя славное семьи несет над миром, как святыню,
Кто щедр и искренен в любви, кто видит в женщине богиню.
Я пью за вас не без причин, за вашу нежность и участье.
Пусть мало истинных мужчин, но есть они, и это счастье.

«ШИЛО». (Для Гремихи)

Кто-то любит самогон, кто-то хлещет пиво,
Кто — от водки без ума, а кто наоборот.
Только более всего уважает «шило»
Наш ракетно-ядерный океанский флот.

Если хочешь все узнать ты про службу нашу,
Так об этом, брат, никак не расскажешь вслух.
Лучше наливай в стакан да отведай «шило» —
Вмиг узнаешь службы суть, и захватит дух!

Посмотрю направо — вижу Невские просторы,
Посмотрю налево — вижу Волги берега.
Только через ХСФ Камчатку и Приморье
Протекает крепкая шильная река.

От нее мы черпаем радость службы нашей,
От нее боеготовность бешено растет.
Если б ни она, не смог бы в море выйти даже
Наш ракетно-ядерный океанский флот.

Помню, как-то в бытность самый главный академик,
Плотно отобедав и приняв «шильца»,
Учинил эксперимент на подводной лодке,
Чтобы быть уверенным в людях до конца.

«Шила» он налил в стакан, и не разбавляя
В миг его испил до дна с вахтенным у пульта.
Он потом реактор ввел, даже не моргая,
И с этих пор решили все, что это ерунда.

Мы ходили подо льдом целых две недели,
Вычислили полюс и взломали лед.
Дважды мы тонули, братцы, трижды мы горели,
Да родная партия наград нам не дает.

Что нам те награды — это все пустое,
Мы списали на пожар месячный запас.
Мы поделили «шило» так, что всем хватило.
Вот это награда, вот это в самый раз!

За бугром проведали про «шильную» речку,
Перекрыли шлюзы прямо где-то у Кремля.
Встал наш флот могучий, заржавел весь бедный,
На народ нахлынула ужасная тоска.

Но не все потеряно, нужно разобраться.
Тех, кто срезал норму, — нужно всех на эшафот.
Подвозите «шило» самой лучшей пробы,
Вмиг воскреснет из руин наш могучий флот.

Шило и сало — близнецы-братья! Мы говорим шило — подразумеваем сало! И наоборот.

Само по себе, сало продукт своеобразный и даже дюже полезный, если употреблять его с умом. Некоторые военные не употребляют этот продукт, незаменимый в условиях лютой полярной зимы. Одни, в силу своей национальной и религиозной принадлежности, другие по причине неуважения ко всему свинскому роду, а третьи просто в силу непонимания чудодейственной силы этого продукта. Так или иначе, но многие стали воспринимать сало, как интернациональный продукт, объединяющий народы, особенно, когда настоящее шило закусываешь хорошим шматом сала.

Афоризмы:
— Даже если спирт замерзнет, все равно его не брошу.
Буду грызть его зубами, потому что он хороший!

— Снова в адском кругу алкогольных картин,
Из которого выбраться как — я не знаю…

— Почему ты бухаешь? — Потому что один.
— Почему ты один? — Потому что бухаю.

— Есть у тебя мечта, мой друг?
— Мечта – что брошу пить я вдруг!
— В твоих руках, чтоб — всё сбылось.
Возьми однажды, да и… брось!

— О, друг мой! Ну и скажешь ты!
А, как потом — жить без мечты?

Примечание для сухопутных:
«ШИЛО» – спирт;
ХСФ — химическая служба флота.

На корабле «шило» было самой твердой и надежной валютой.
Менять «шило на мыло» — это, несомненно, флотская поговорка…